И улыбнулся мне ласково. Я отметила в его заявке всё, что только могла: от медикаментов до раскладушек.
Подошла утомлённая жарой Лотта, плюхнулась рядом и задумчиво сказала:
Вот в Анадыре сейчас хорошо, наверное Холодно.
Лотта! взмолилась я. Подмените меня, я сбегаю обольюсь чем-нибудь!
Лотта согласилась, и я убежала в полевой душ, собранный из огромной палатки, трубы с распылителями и цистерны с водой. Через мгновение туда же ворвалась девушка с характерным для волонтёров загаром белыми майкой и шортами. Остальные части тела были тёмно-коричневыми.
Она оказалась Надей координатором тех, кто ездит «на говно». Я, не выходя из-под хлорированной струи, стала напрашиваться в её ведомство. Она, не выходя из-под соседней струи, сообщила, что людей ей не хватает, и она с радостью отправит нас куда-нибудь с лопатами, но завтра, поскольку сегодня уже все разъехались на объекты.
По выходе из душа я пожалела, что не взяла с собой китайские резиновые тапки единственные босоножки от воды разбухали и грозили вскоре меня покинуть.
Так найди себе что-нибудь в гуманитарке, посоветовала Оля.
Ну как-то это протянула честная (это же для потопленцев!) и в ту пору брезгливая я.
Ну хлоргексидином обработай и носи. Тут на третий день все в гуманитарке ходят. Своё изнашивается быстро.
На поле с гуманитаркой в хаотичном порядке была разбросана обувь. Встречались шпильки и лодочки, шлёпанцы и кеды всё по одному. Надо было сильно постараться, чтобы найти пару. Через полчаса непрерывного ползанья под палящим солнцем и ворошения бесконечных коробок я нашла шлёпанцы своего размера. Дикого оранжевого цвета на небольшом каблучке. Щедро полила их хлоргексидином и вернулась на регистрацию.
К вечеру я принимала душ, не раздеваясь, и намертво помнила многие затопленные улицы: Луначарского, Адагумская, Советская, маршала Гречко Было страшно видеть такое количество потопленцев, в особенности с маленькими детьми.
Это ты ещё в первые дни сюда не попала, вздохнула Оля.
Помимо чужих на регистрацию постоянно заглядывали свои: долго сидел с нетбуком очень загорелый твиттероман Тёма Щегол, потом пришёл парень с мотоциклетным шлемом, на котором было написано «Гастарбайкер» и очень удивился, что я его не знаю в лицо и по имени.
Я мотоволонтёр, сообщил он. Иногда по вечерам на мотоцикле девушек катаю. Ты, как стемнеет, подходи к дальним палаткам, я и тебя прокачу, и поиграл бровями.
В восемь вечера Оля дала отмашку:
Быстренько сворачивай тут дела, а то до ночи просидишь.
К тому времени я сидела на регистрации около одиннадцати часов и больше всего в жизни мечтала залезть в Северный Ледовитый океан. Народ собирался ехать на озеро. Мы с Лоттой сделали печальные глаза, и нас тоже взяли купаться.
Вшестером мы кое-как влезли в «Жигули» местного волонтёра-автомобилиста Саши очень милого армянина с забавным и хитрым взглядом. По пути мы встретили его друзей на красной «Ниве» и были с Лоттой отсажены к ним на пустое заднее сиденье.
Это оказалось не озеро, а водохранилище. Вода в нем была тёплой настолько, что не освежала. На берегу начинались комары и распитие местного вина. Мы с Лоттой переглянулись: сухой закон, которым нам грозили в лагере, нарушался самым бесстыдным образом и присоединились. Сказать по совести, было странным нам, новичкам, оказаться в компании старожилов Крымска. Сидевшая на земле Надя очень печалилась, что вскоре ей придётся уезжать в Питер.
Я такого нигде не встречала, говорила она. Когда тащишь бревно, а мужики вырывают его у тебя из рук, потому что видят, что тебе тяжело. Хотя ты изо всех сил этого не показываешь!
Я не понимала страданий Нади, а её слова показались мне пафосными.
Назад нас везли те же парни на «Ниве». Ребята оказались славными: они долго колесили по полю, пытаясь вспугнуть для нас зайца, свозили на смотровую площадку, купили нам ещё вина и в целости и сохранности привезли в лагерь.
Также они рассказали, что пострадали две трети города, воду намеренно спускали из нескольких водохранилищ, чтобы не затопило Новороссийск (и я вспомнила водохранилище, в котором мы купались), волна была высотой в семь метров, и погибло три тысячи жителей. Но если власть признает более двухсот погибших, ей придётся пустить в город международную комиссию, а в преддверии Олимпиады никто на это не пойдёт. В тот момент я внезапно поняла, что, как человек, проживший июль без интернета, совершенно не представляю себе ни причин, ни последствий наводнения, ни даже современного состояния города.
Ночевать в палатке я отказалась наотрез и примостилась под открытым небом. Лотта последовала было моему примеру, но к утру закоченела и перебралась в палатку. Ночи в Крымске были на удивление холодными.
Муляка
Утром на пути к умывальнику я встретила Олю.
Что-то вы вчера задержались! съехидничала она.
Мы по полю катались! воскликнула я. Ребята хотели показать нам зайца!
Зайца? захихикала Оля. Показали?
Нет.
Я ещё не отдавала себе отчёт, что многие люди торчат в лагере уже три недели: на солнцепёке, в условиях тяжёлого физического труда, от которого ночью берёт бодряк и трудно заснуть. Юмор в таких условиях приобретает специфические черты. Тем более, девушек в лагере было мало раз в пять меньше, чем мужчин. Поэтому меня пять раз звали замуж и пятьсот в палатку. Но чувство самосохранения подсказывало: «Ни-ни! Дашь одному, от остальных не отобьёшься», и я развивала чувство юмора.