А это не её котёнок, говорит хозяйка. Её котята потонули, она после наводнения в наш подъезд пришла.
Вечером я лежу на раскладушке возле кухни. Солнце ушло за дорогу и скоро начнёт садиться. Я смотрю в небо, потом начинаю тихо реветь. Накрываю лицо кепкой, слёзы катятся на шею и заливаются в уши. Осторожно, чтобы обитатели лагеря не заметили мокрого лица, встаю и ухожу в палатку. Эти люди таскали трупы, зачем им мои переживания об измученной кошке и погибающем котёнке. Впервые за время в лагере я рыдаю с хлюпаньем и тихим подвыванием. Впервые я обрадована, что не попала сюда в первые дни.
Потом возвращаюсь на кухню и снова ложусь на раскладушку. Зажмуриваюсь и опять передо мной Люськин покорный взгляд.
Подсевший костыляшка Дима жизнерадостно спросил:
Ну, чего с тобой?
А я ответила:
Напиться бы.
И добрый Дима быстро устроил водку.
Я не помню в лагере дня без алкоголя
Последний подвал
Водку мы пили возле палатки Димы, вчетвером с Олей и мотоволонтёром Лёхой. Точнее, все пили пиво, а я водку. Дима незаметно гладил меня по руке, а я лежала и бессмысленно смотрела на звёзды. Алкоголь действовал усыпляюще, тихая истерика закончилась. Часа в три я поняла, что все разошлись, а Дима уполз в палатку и на зов не откликался. Пришлось топать к себе.
Проснулась я от крика «Подъём!» в рупор накануне, в целях лучшей работы лагеря, было решено устраивать общую побудку. Голова не болела, но встать я не могла. Похмелье было неожиданным и неприятным. Шедший мимо Андрюха пожелал мне доброго утра, потом пригляделся и подошёл поближе. Я с трудом села.
Что, спросил, встать не можешь?
Я покачала головой.
Может, похмелиться?
Я кивнула.
Андрюха присел, поднял меня на руки и понёс к штабу похмелять.
В штабе мне налили стаканчик коньяка и отправили завтракать. К тому времени мне казалось, что я перестала приносить пользу, и когда меня позвали в бригаду на муляку, с радостью согласилась.
Дом на узкой улочке был славным. На просторном газоне росли цветы. Стебли окружала засохшая потрескавшаяся муляка, но плитка вокруг газона на удивление чистая. Вообще, участок опрятен так, будто наводнение досюда не дошло. Но уровень воды на стене дома свидетельствует об обратном.
Мы ещё с прошлого наводнения с 2002 года знаем, что сразу надо воду расталкивать, чтоб не застаивалась, тогда и муляка с ней вместе уйдёт. К нам приходили проверять уровень затопления, а у нас во дворе уже чисто. Спрашивают: «Вас вообще топило?» рассказывает нам Аня.
Ей тридцать лет, и она в разводе. Вместе с ней в доме живут малолетний сын, мама и старенькая бабушка, которая еле передвигается по двору.
Вот здесь у нас стоял надувной бассейн, его волной подняло, но не унесло. И муляки внутрь не попало вода чистой осталась. Так мы ещё неделю той водой жили.
В дом вода вошла всего на несколько сантиметров, но пол и нижние планки мебели раздулись и потрескались придётся менять.
Самая жуть, как обычно, сидит в подвале.
Тут всё моё приданое: техника, посуда, вещи. А седьмого была годовщина смерти деда, мы наготовили всего, накупили вина оно в подвале лежало, гостей позвали уйму. В десять вечера отключили электричество, потом выяснилось, что по всему городу, мы дома свечки поставили, во дворе фонарики зажгли красиво так было.
Нас приехало шестеро. Алексей муж Лены, которая осталась за старшую после внезапного отъезда начальника лагеря Наташи. Игорь он упорно не снимает респиратор, потому что пообещал маме специалисту по заболеваниям лёгких. Андрей, который нашёл в гуманитарке стильную розовую рубашку от «Дольче и Габбана» и теперь всем хвастается. Чернявый Дима милый недотёпа с фотоаппаратом, судя по всему, очень боится кожной заразы и даже по поводу обычных белых пузырей на обгоревшей коже звонит в лагерь доктору Роме. Загадочный жилистый Ваня он ударом ладони ломает деревянный ящик и в конце дня ни в какую не соглашается сфотографироваться вместе с нами всей бригадой. Ну и я.
Мы разделяемся: кто-то наполняет вёдра, кто-то таскает их наверх.
Чернявый Дима предлагает:
Даша, мы для тебя по половине ведра грузить будем, хорошо?
Милые вы мои! думаю. А вслух отвечаю:
Лучше уж я тогда грузить буду. А вы таскайте.
Первые полчаса работы меня слегка потрясывает с похмелья. От большой, совковой, лопаты я быстро устаю и, смирившись, беру маленькую, штыковую специально для меня привезённую.
Извиняюсь непонятно перед кем:
Я всё-таки девушка
По сырому слою муляки прошли трещины, и сейчас она лежит красивыми глянцевыми кирпичами. Мне немного жаль нарушать эту гармонию.
Главное, ребята, сердцем не стареть хрипло запевает Дольче и Габбана.
Я тут же подхватываю:
Песню, что придумали, до конца допеть! и допеваю песню до конца, продолжая работать. Голос срывается, когда я втыкаю лопату в грязь, и тогда я проговариваю слова ожесточённым кряхтением.
Главное, ребята, сердцем не стареть хрипло запевает Дольче и Габбана.
Я тут же подхватываю:
Песню, что придумали, до конца допеть! и допеваю песню до конца, продолжая работать. Голос срывается, когда я втыкаю лопату в грязь, и тогда я проговариваю слова ожесточённым кряхтением.