– А может быть, крахом все кончится не из-за этого, а из-за вашей войны? – спросил Ронин.
Ниррен поморщился, беспомощно уронив руки.
– Я не буду с тобой спорить. Мне со своими хватает споров – каждую смену мы только и делаем, что дискутируем. Я не за этим сюда пришел.
Он усмехнулся и залпом допил вино.
– А ты все же подумай о том, что я тебе сказал. Больше я к этой теме не возвращаюсь. Просто имей в виду, что я тебе доверяю. Идет?
Ронин кивнул, а про себя подумал: «Когда он так улыбается, трудно не заразиться его энтузиазмом».
– Как вам будет угодно, – шутливо расшаркался он.
Ниррен засмеялся и встал.
– Ну вот и славно. Тогда я пойду. Я и так едва успеваю переодеться. Увидимся на Сехне.
Оставшись один, Ронин взял свой нетронутый бокал и отхлебнул вина. Оно было холодным и терпким, но Ронин не чувствовал вкуса – ему казалось, он пьет обычную кисленькую водицу.
Сехна. Вечерняя трапеза. Священное время. Как много разных традиций, подумал Ронин, входя в главный зал. А сколько сменилось до нас поколений... они покоятся теперь в земле, и мы помним о них лишь потому, что когда-то они, эти люди, установили традиции.
Жар и шум голосов обдали его горячей слепящей волной. Непрерывное беспорядочное движение. Главный зал был огромен. Его отдаленные закоулки скрывались в дыму и чаду. Ровными рядами – длинные столы и скамьи с низкими спинками. Рука Ронина машинально потянулась туда, где обычно на поясе висел меч, и не встретила привычной тяжести оружия. Без меча Ронин чувствовал себя как-то странно. Неуютно. Но появляться с оружием в трапезной было строжайше запрещено.
Он прошел в правую половину зала, повернул в нужном месте и зашагал вдоль узкого прохода между столами. На нем были леггинсы и рубашка светло-кремового цвета что лишний раз подчеркивало его независимое положение – ни один из саардинов Фригольда не использовал этот цвет в качестве своего отличительного знака. Разносчики расступались, давая ему дорогу и поднимая над головой громадные подносы с горячей едой, кружками темного пива, графинами сладкого янтарного вина. В воздухе перемешались запахи разнообразных яств легких духов и тяжелого пота.
Добравшись до своего стола, Ронин занял привычное место между Нирреном и К'рин. Она была увлечена беседой с одним меченосцем, который сидел рядом с ней. Ронин видел лишь темные блестящие волосы и ощущал аромат ее духов. Тельмис, сидевший напротив, молча поприветствовал его, приподняв бокал, а его сосед Г'фанд, светловолосый юноша, совсем мальчишка, что-то говорил разносчику.
– Ну что, как успехи у нашего ученого мужа за эту смену? – спросил его Ронин.
Г'фанд повернулся к нему и опустил глаза, не выдержав пристального взгляда Ронина.
– Все так же, – тихо ответил он.
Ниррен рассмеялся.
– А что вообще может случиться... куда-нибудь денется древняя рукопись?
Он опять засмеялся, и кровь прилила к щекам Г'фанда. К'рин повернулась к ним и, увидев смущение юноши, положила свою ладонь поверх его руки.
– Да не обращай ты на них внимания. Им просто нравится тебя дразнить. Они считают, что их, умение махать мечом – это самое главное во Фригольде.
– А вы, госпожа, можете доказать обратное? – отпарировал Ниррен. – Интересно бы было послушать.
– Успокойся, – осадила его она.
– Да все нормально, – натянуто проговорил Г'фанд. Он как будто боялся, что никто не станет его слушать. – Я ничего другого от него и не жду.
– А от меня? – спросил Ронин, откинувшись на спинку скамьи. Тут как раз подошел разносчик, чтобы наполнить его тарелку. Ронин попросил вина вместо пива.
Г'фанд молчал, не поднимая глаз.
Ронин принялся за еду, но мысли его были далеко.
– Ладно, отныне и впредь я постараюсь тебя не подкалывать.
В этот момент появились Томанд и Бессат.