Два раза за это время был удостоен визита госпитального батюшки, высокого здоровяка с начинающей седеть бородой и пахнущего ладаном и воском. Разговоры с ним получались короткими. Было непривычно и неловко беседовать со священником, который в свою очередь воспринял это за последствия контузии, пообещал помолиться за меня и напомнил, что скоро уже Великий пост.
Дарья Александровна заходила теперь реже, только для того, чтобы «накормить» лекарствами и сопровождая Михаила Николаевича на обходе. Но и этого времени хватало, чтобы немного поболтать. Так, я узнал, что лежу, оказывается, на именной койке. С началом войны, когда военные госпитали перестали справляться с большим наплывом раненых, к этому делу подключились общественные организации и даже отдельные люди. Госпиталь, где я находился, был создан Российским обществом Красного Креста, а койка, на которой имел удовольствие располагаться, содержалась и финансировалась Гомельской женской гимназией, которую Дарья Александровна и закончила. И теперь, как было сказано, «считала своим долгом поддерживать реноме своей альма-матер».
Наконец, сегодня я услышал долгожданное разрешение вставать и даже прогуливаться (в меру сил, разумеется) по палате и в коридоре. Тут же был задан вопрос о прогулках на свежем воздухе, и после недолгого размышления получен положительный ответ. Помимо этого в процесс излечения была добавлена лечебная гимнастика и физиотерапия. С физкультурой все было понятно сплошная тренировка вестибулярного аппарата. Но от физиопроцедур я «выпал в осадок». Ультрафиолетовые ванны и гальванизация С первым проблем не возникало. Загорать, так загорать. На свежем воздухе. Солнышко греет совсем по-весеннему. Конец февраля, Масленицу уже отпраздновали, даже чучело сожгли. И блинов поели А вот с гальванизацией ну зачем я буду из себя резистор или конденсатор изображать? Но тут вмешалась Судьба и подкинула очень весомый аргумент «ЗА». Гальванизацию проводила угадайте кто? Пришлось согласиться. И постараться при этом скрыть радостную улыбку
На следующее утро я еле дождался брадобрея, переоделся в свою выстиранную форму, которую принес Петрович, накинул шинель на плечи и отправился на свою первую прогулку. Спустившись по лестнице на первый этаж, толкнул дверь и вышел во внутренний двор И замер, как вкопанный!.. Это же футурошок наоборот Ретрошок Из окон палаты были видны только крыши других домов, да купола двух колоколен, стоявших вдалеке Сейчас же на меня обрушился другой, новый мир И через миг до сознания дошло, что это всерьез и навсегда Воздух, пахнущий по-другому, лавина запахов, из которых знакомыми были только конский пот, махорка и деготь Скрип и шорох деревянных полозьев по подтаявшему снегу, даже матерная перебранка ездовых и санитаров, все ощущалось иным Вот теперь «пробило» окончательно и до конца Чтобы прийти в себя, потребовалось какое-то время По двору сновали люди, у госпитальных ворот стояли телеги с ранеными, рядом солдаты таскали носилки внутрь корпуса. Ко всем ощущениям добавился сладковатый запах крови и почти физическое ощущение чужой боли
Вашбродь, отойдьте в сторонку, дабы носить сподручней было, Неизвестно откуда взявшийся Петрович потянул за рукав шинели, вокзал переполнен, так доктор приказал пока у нас их разместить. Эшелон пришел, а людей-то и положить некуда. Так на перроне носилки и хотели оставить, да мимо Михаил Николаевич проезжал. Сейчас отогреем, перевяжем, чаем напоим
Взгляд зацепился за две женские фигурки, стоявшие в стороне. Одну и узнавать не надо, из миллиона узнаю Дарью Александровну. А вторая, видимо, сестра милосердия, приехавшая с ранеными. И знают они друг друга не первый день, беседуют, как близкие подруги
Пойдем, Машенька, я тебе кофе приготовлю донесся обрывок фразы, когда девушки проходили мимо, А то замерзла вся, дрожишь, как заячий хвостик
Постояв во дворе еще минут десять, я немного продрог и побрел в палату. Завтра начинается новая жизнь
Она началась с прогулок по маленькому парку, окружающему госпиталь. Правда, недолгих и медленных, в сопровождении «дядьки» Петровича. Часто к нам присоединялись другие раненые. Минут через двадцать все усаживались в заброшенной беседке, доставали свои кисеты и начиналась «дымовая атака» под разговоры за жизнь Жизнь в разговорах чаще всего была военной и невеселой. Хватало и домашних проблем и окопного быта, и недостатка патронов, и придирок со стороны унтеров и офицеров. Правда, особо рьяных «критиков» осадил Петрович: «Вот помню в Артуре генерал Кондратенко Роман Исидорович нами командовалПулям не кланялся, солдатиков берег, да и погиб, как солдатДа и у нас в госпитале, сколько их благородий пораненных лежало Я-то их поболее вашего повидал» А я сидел с закрытыми глазами, подставив лицо весеннему солнцу, слушал и узнавал для себя много нового и интересного
Взгляд зацепился за две женские фигурки, стоявшие в стороне. Одну и узнавать не надо, из миллиона узнаю Дарью Александровну. А вторая, видимо, сестра милосердия, приехавшая с ранеными. И знают они друг друга не первый день, беседуют, как близкие подруги