А мы с Молотом делим премиальные, и он уезжает. Дальше все как обычно: я владелец не самой популярной в Триите таверны, а Молот – лучший в армии вербовщик. И все рады, все довольны. Примерно одиннадцать месяцев.
Сегодня не лучший день в моей жизни. Вот завтра – дело другое, завтра, глядишь, и солнышко вылезет. Но сегодня… Сегодня моя маленькая, стоящая на отшибе, прижимающаяся к городской стене таверна будет переполнена. Вот только не радует это меня. Сегодня они опустошат подвал, они сожрут все, до последнего зернышка, и наверняка доберутся до винного погреба. Да даже если мне и повезет и погреба не пострадают, это, в сущности, неважно. Вино и без того будет литься рекой, и чем ближе будет утро, тем больше его будет проливаться на пол.
Они будут пить и гулять до самого утра. И до самого утра я не буду спать. Только когда уже не будет сил, я свалюсь где-нибудь под лестницей. А они продолжат гуляние. Тех, кто не сможет держаться на ногах, будут тащить в повозки. А когда я проснусь, таверна будет уже пуста, и об этой ночи будут напоминать только сломанные столы да выбитые зубы в кровавых лужах.
Нет, завтра тоже день хреновый, завтра мне все это отмывать.
Как подумаю об этом, аж плохо становится. После каждого такого праздника я вполне могу собрать коллекцию зубов всех цветов и размеров и прокатиться по стране, показывая их за деньги. Нет, сегодня я потребую у Молота прибавки за моральные издержки. Он, конечно, откажет и пригрозит, что найдет другого дурня с таверной. Но где это он найдет дурня, согласного терпеть всю эту ораву и такое скотское отношение к себе? Нигде! Я бы и сам на это не согласился, но мой бизнес не может меня прокормить. Все же стоит попробовать поговорить с Молотом, хотя бы для очистки совести.
Проклятье, вот ведь дрянь какая! И не бросишь все это. Без Молота с его рекрутами я концы с концами не сведу.
Я взглянул в окно, солнце торопилось на запад. Оно покраснело, словно ему было совестно за то, что будет здесь сегодня, и стыдливо зарывалось в еще необлетевшую листву. Тяжело вздохнув, я поднялся и украдкой выглянул в общий зал. В собственном доме прячусь. Дожил! Зал был заполнен самыми разными людьми и, как назло, ни одной знакомой рожи. Ну и где этот увалень со здоровенными кулаками и наглой, просящей зуботычины рожей? Давно уже должен быть. А без него и праздник не праздник.
Я захлопнул бухгалтерскую книгу и, подхватив кувшин вина из личных, пока не пострадавших запасов, вышел на воздух.
На улице хорошо. Свежо и тихо и никто не кричит, не ругается, не грозит скрутить в бараний рог. Вечерняя прохлада мягко окутала меня и освободила от запахов начинавшегося в таверне веселья. Где-то вверху медленно зажигались звезды. Скоро взойдет луна. Прекрасный вечер. Сейчас бы кликнуть милашку, что недавно переехала в дом по соседству, и просидеть с ней всю ночь, чувствуя боком ее тепло.
Мечты разбились вместе с кувшином вина у меня за спиной. Все, начинаются убытки! Я зло сплюнул и, доверив усмирение толпы нанятым мной по случаю местным бездельникам, поплелся к воротам.
Я только и успел, что привалиться к забору и сделать глоток вина, совсем небольшой глоток, как что-то большое и теплое, в широком черном плаще, повисло у меня на шее.
– Привет, маленький! – услышал я волшебный, чарующий голос.
– И тебе здравствуй! – ответил я, освобождаясь из ее объятий.
Она, улыбаясь, смотрела на меня и молчала. Я тоже не стремился нарушать тишину. Я вообще люблю тишину, а о чем говорить с Шепот, даже не подозреваю. Вообще-то правильнее было бы называть ее Шептуньей, но мой брат не любит длинных имен, и по причинам, ведомым только Молоту, и никому, кроме Молота, он сократил ей прозвище. Шепот не возражала.