Девушка так и не приходила в себя, видимо, она, что называется, перебрала. Ладно, будем надеяться, что все обойдется…
Впереди замаячил монастырский двор, точнее, то, во что он превратился. Такую картину обычно рисует воображение под впечатлением описания осады и штурма какого‑нибудь баронского замка. Дым, разбросанные лоскутки разорванных одежд, щепки, грязь, стонущие и молчащие тела. Да, кто‑то повеселился сегодня на славу!
Переведя дыхание и быстренько осмотрев окрестности, мы кинулись к нашей перевернутой кибитке. Странно, что нас никто не преследовал, хотя, по моему разумению, за учиненный здесь погром кто‑то должен был заплатить. Именно поэтому первое, что мы сделали, так это как следует вооружились. Мы оба достали луки и колчаны, а я еще прицепил на пояс свой топор. Эльф набросил на себя легкую, до колен, кольчугу и водрузил на голову остроконечный шлем, скрывающий полностью лицо переплетенными железными нитками.
Укрыв Винетту шкурами, мы решили сходить за нашими лошадьми, а заодно, если посчастливится, и за нашими друзьями. Конюшня находилась почти рядом, надо было просто пересечь двор, и все! Когда мы подошли к незакрытым дверям сарая, навстречу, шатаясь и отплевываясь, вышел Дырявый Мешок. Ощупывая изрядно поредевшую бороду, он недобро зыркнул в нашу сторону:
– Не ходили бы вы туда, ребята, – и, еле передвигая ноги, побрел к повозке.
Мы с эльфом переглянулись.
– Гном зря не посоветует, – начал Куп, – может, пока пойдем посидим где‑нибудь, а когда все утихнет, заберем наших жеребцов.
– Всех пятерых? – Я с любопытством пытался заглянуть за открытую дверь, но внутри было темно и потому плохо видно. – Куп, дружище, я с тобой согласен, но мне бы хотелось унести отсюда ноги. И чем быстрее, тем лучше. Я так разумею, что, когда хозяева очнутся, нам выставят такой счет, что мы до самой смерти будем его отрабатывать.
– Это точно, – оглянулся эльф на царивший вокруг беспорядок. – Давай так: я схожу внутрь, а ты пока постой здесь на стреме. Хорошо?
– Знаешь, Куп, – предчувствие не очень хорошего заворочалось у меня где‑то слева, – давай лучше никто никуда не пойдет, а? Давай походим, поищем нашего Странника в другом месте.
– Он ведь там, – непонимающе мотнул головой эльф в сторону конюшни.
– Я знаю, но пойдем поищем в другом месте… – Я попытался улыбнуться во все зубы.
– Лукка, с тобой все в порядке? – отступил на шаг Куп.
– Ну‑у… – Я, замявшись, умоляюще поглядел на товарища. – Понимаешь, в чем дело, сейчас мне бы очень хотелось зайти в этот сарай, забрать нашего друга, а заодно и наших лошадок. Но, с другой стороны, меня просто воротит от мысли заходить туда.
Брови у Купа удивленно изогнулись.
– Почему?
Собравшись с духом, я выпалил:
– Потому что я еще молод, чтобы увидеть то, что сейчас там происходит!
– Ты полагаешь… – прищурился эльф.
– Я не полагаю! Я знаю! Сейчас там происходит то, что происходит в стойбище гархэзгоблинов каждую весну! И, поверь на слово, не дело молодому порядочному троллю любоваться на это!
– А… – начал было эльф и тут же захлопнул пасть. Он долго вглядывался в мои глаза, будто хотел что‑то спросить, а затем‑таки задал вопрос: – А откуда ты знаешь, что у них, у гоблинов то есть, там происходит?
Я покраснел, побурел и отвернулся, не находя слов.
Здесь, словно мне на выручку, приоткрылась дверь конюшни, и из нее на свежий воздух выступила бабища в помятой коричневой рясе, обильно обсыпанной соломой, и туманом в припухших глазах.
– О! ребятки!.. – Она обвела нас мутным взором.