– Оставь его, Лукка, – сильная рука дернула меня за разодранный рукав, – оставь, он уже мертв, – умоляюще сказал кентавр.
Я очнулся, еле‑еле разжал затекшие пальцы. Тело короля свалилось на землю, перевернувшись лицом вверх. Взгляд его величества был устремлен к небу, вслед бессмертной душе, выпорхнувшей из иссиня‑черных глаз посреди багрово‑синего пятна, выступившего на лице.
– Ты готов? – Дио, придерживая меня одной рукой за бедро, крепко взялся за торчавшую из ляжки рукоять клинка.
– Давай. – Я зажмурил глаза. Толчок, боль, и что‑то нудно заныло в ноге. По колену потекло, снова замутило.
– Спокойно, спокойно, дружище. – Дио, зажав ладонью рану, начал наматывать сверху тряпку.
– Сейчас главное кровь остановить да мотать отсюда, и побыстрее, а потом в безопасности и ранку нормально заштопаем, – подошел Дырявый Мешок. – Ладно, хорош валяться, поднимайся.
– Как там Анисим? – сделал я первый неуверенный шаг, нога резко подвернулась и, если бы не кентавр с гномом, я бы растянулся на земле.
– Хреново… – сплюнул Дож, – рана в животе, кишки пропороты.
Поддерживаемый мужиками, я доковылял до колодца. Винетта склонилась над стариком, положив к себе на колени голову умирающего. Брата Анисима колотило, черная кровь толчками выступала из‑под пальцев. Когда мы подошли, он, открыв глаза, долго смотрел на нас. По пересохшим губам потекла багровая струйка, и сквозь вздох послышался невнятный шепот.
Мы наклонились ниже, чтобы расслышать старика. Он закашлялся, Винетта стерла с его рта сгустки.
– Король… жив?..
– Умер…
На посеревшем лице появилось подобие улыбки:
– Вини… внучка…
Еле сдерживая рыдания, девушка наклонилась ближе к старику:
– Я здесь.
– Не держи… на них… зла… – судорога прошлась по его лицу. – Пророчество… оно должно… было… свершиться. Настало время… платить по… счетам. И еще… – Костлявая рука ухватилась за запястье девушки так, словно оно было способно удержать улетающую душу привратника еще на несколько мгновений на искореженной болью и смертью земле. – И еще… ОН НИКОГДА НЕ БЫЛ… ТВОИМ ОТЦОМ…
Мы похоронили Анисима у дороги на окраине леса, там, где вековые сосны неохотно расступались, давая дорогу путникам. Еще до того как солнце стало медленно подниматься из‑под одеяла зимних туч, я с эльфом и гномом, очистив место от углей кострища, рыли могилу. Лопат не было, и мы копали еле прогретую землю мечами, взятыми с места побоища.
– Прям как воину‑наугумогила будет, – утирая пот, присел отдышаться Дож.
– Это еще почему? – проворчал я, слизывая кровь с порезанного пальца.
– А у них, умерших от стали,ну, во время битвы то есть, хоронят в могиле, вырытой мечами.
– Тоже мне меч! – поднес к глазам обломок клинка Куп.
– Ну, что есть, то есть… – снова принялся за работу гном.
С хрустом ступая по белой пелене наста, из‑за ближайших сосен появился Дио, таща на плече огромную вязанку хвороста. Увидев его, мы вылезли из неглубокой, по колено, квадратной ямы.
– Светает скоро, мужики, – сбросил в яму хворост кентавр, – кто костер разожжет?
Достав из широкого пояса кремень, гном с кряхтением полез разжигать огонь.
– У нас вина не осталось? – ни к кому не обращаясь определенно, спросил эльф, вглядываясь в сизый дымок, еле‑еле заструившийся над будущей могилой.
– Имеется немного, – вздохнул гном, – но там только на помин будет.