Невестка В.А. Морозовой, Маргарита Кирилловна (урожденная Мамонтова), вдова Морозова-«Джентльмена», тоже давала деньги конституционным демократам[71]. В её особняке на Смоленском бульваре собирался философский кружок, где часто бывал член правления акционерного общества Серпуховской бумагопрядильни С.В. Лурье, ставший посредником между московскими текстильными фабрикантами и кадетами[72]. Лурье писал на исторические темы, увлекался философией и искусством и входил в состав редакций «Русских ведомостей», «Русской мысли» и «Московского еженедельника».
Отметим, что во всех трех вышеназванных органах много печатался С.А. Котляревский, член ЦК партии Народной Свободы и главный кадетский идеолог русско-английского сближения. Его единомышленник П.Б. Струве редактировал «Русскую мысль» и принимал деятельное участие в издании «Московского еженедельника», пайщицей которого являлась М.К. Морозова. В число пайщиков этого журнала входил и уже упомянутый А.С. Вишняков[73].
Впрочем, московские текстильные фабриканты давали деньги не только кадетам. Савва Морозов щедро финансировал большевиков[74]. Племянник А.В. Морозова, фабрикант Н.П. Шмит, средствами своего дяди оплачивал покупку оружия для рабочих во время вооруженного восстания в Москве в декабре 1905 года[75]. Маргарита Кирилловна Морозова в 1905 г. устраивала «тэт-а-тэты» не только с либералами, но и с меньшевиками и эсерами[76]. П.П. Рябушинский и А.И. Коновалов приглашали в свои особняки, наряду с кадетами, прогрессистов, левых октябристов, большевиков, меньшевиков, эсеров[77].
Таким образом, кадеты не были единственными клиентами московской текстильной буржуазии. По мнению американского исследователя Дж. Л. Веста взгляды Рябушинского и их соратников, в частности Морозова, были во многом определены их связью со старообрядчеством[78]. Никонианство для них представлялось главным злом. Оно же было неразрывно связано с царским режимом. Падение самодержавия означало бы конец никонианства[79]. Поэтому Рябушинские и Морозовы готовы были поддерживать любые оппозиционные силы. В том числе и кадетов. Но не только их.
К тому же то, что П.П. Рябушинский, А.С. Вишняков, В. А. и М.К. Морозовы оказывали финансовую помощь конституционным демократам, не означало, что московская организация партии Народной Свободы являлась политическим орудием своих спонсоров. Иначе московским фабрикантам не пришлось бы вступать в Союз 17 октября или создавать собственные политические структуры типа Умеренно-прогрессивной партии.
Если политическая часть программы партии Народной Свободы носила либеральный характер, то социально-экономическая часть, в большей степени, имела социалистическую окраску народнического толка. В соответствии с народническими установками кадеты враждебно относились к русской промышленности, как к искусственному порождению политики царского правительства[80]. Естественно, что российская буржуазия не считала, что партия Народной Свободы отражает её интересы и критиковала кадетов за пренебрежительное отношение к отечественной промышленности. В свою очередь и они, как правило, находились на антибуржуазных позициях и выступали против гласного, политически оформленного сотрудничества с лидерами и организациями предпринимательского сообщества. Симпатии кадетов к забастовочному движению, заявления их лидеров о том, что КДП «никогда не будет стоять на страже» «узких классовых интересов» промышленников[81], устойчивая неприязнь кадетской прессы к буржуазии всё это отталкивало от партии Народной Свободы политически активных предпринимателей.
Характерно, что глава Совета Азовско-Донского банка (спонсора петербургских кадетов) М.М. Федоров, вступивший было в КДП, через год вышел из неё, перейдя в партию Мирного Обновления. К мирнообновленцам примкнул и П.П. Рябушинский. До этого он побывал в Союзе 17 октября, а вот в партию кадетов никогда не входил[82].
Проведенное мною исследование политических симпатий московской буржуазии показало, что крупное купечество, широко внедрявшее передовые технологии, выпускавшее качественную продукцию, активно работавшее в представительных предпринимательских организациях, т. е. олицетворявшее буржуазию как класс, в 19061907 гг. отдавало явное предпочтение октябристам[83]. Кадеты же никак не пытались исправить эту ситуацию.
Исключение в этом отношении среди них составлял только П.Б. Струве. Осенью 1908 г. он стал вдохновителем так называемых «экономических собеседований», проходивших сначала в особняке А.И. Коновалова, ас 1909 г. у П.П. Рябушинского[84]. Кроме П.Б.Струве кадетскую интеллигенцию на встречах у Коновалова и Рябушинского представляли С.А.Котляревский (он играл роль председателя), П.И. Новгородцев, А.А. Мануйлов, А.К. Дживилегов, И.М. Гольдштейн, иногда Н.Н. Щепкин и А.И. Шингарёв. Струве надеялся, что, пообщавшись с деловыми людьми, его коллеги из московского учёного мира, а за ними и вся интеллигенция поймут: «производительный процесс есть не хищничество, а творчество самых основ культуры»[85].
Однако участники бесед с предпринимательской стороны (С.И. Четвериков, П.А. Бурышкин) в мемуарах сетовали, что цели эти собрания мало достигли, «общения между наукой и промышленностью не произошло». Говорили всегда одни и те же, почти всегда ограничиваясь «общими местами». И самое главное: эти собрания «не выковывали идеологию класса производителей»[86].