В 19061910 гг. Боткин последовательно выступал за соглашение с Германией, считая, что Россия должна стать посредницей в примирении Парижа и Берлина. Одновременно этот дипломат ратовал против сближения с Великобританией[353]. Его взгляды не соответствовали точке зрения большинства сотрудников МИДа. Но он никогда не боялся идти против течения, энергично отстаивая своё понимание интересов России. Ещё в 1893 г., будучи всего лишь секретарем русской миссии в США, П.С. Боткин, по собственной инициативе, опубликовал в популярном журнале «Century illustrated monthly magazine» (Нью-Йорк) опровержение книги «Сибирь и ссылка» американского публициста Кеннана, содержавшей нападки на российскую систему наказаний[354].
Это была первая статья русского официального лица в американской прессе. Она получила огромный резонанс. Однако у Боткина среди чиновников МИДа создалась репутация выскочки, метящего в министры. Выходец из московской семьи купеческого происхождения, окончивший Петербургский университет, П.С. Боткин был чужаком для преобладавших на высших постах в министерстве дворян выпускников Александровского лицея. Неприязнь к Боткину особенно возросла после начатой им критики кадровой политики в МИДе и предложений кардинально реформировать ведомство. «Боткин имеет здесь славу очень большого карьериста и интригана», сообщал из Петербурга германский посол Пурталес[355].
Разумеется, для А.К. Бенкендорфа, принадлежавшего к сливкам МИДа, назначение его бывшего строптивого подчиненного (в 19061907 гг. Боткин работал в Лондоне) на один из важнейших постов в ведомстве представлялось крайне нежелательным. (Боткину предстояло заменить В.А. Арцимовича, который занимался личным составом министерства[356]). Тем более, поскольку Б.В. Штюрмер не имел опыта дипломатической работы и был загружен делами как премьер, а другой товарищ министра, А.А. Нератов, не отличался силой характера, именно Боткин с его энергией и собственным взглядом на внешнеполитические интересы России мог стать фактическим руководителем министерства. В этих обстоятельствах приезд Милюкова, известного депутата и редактора газеты, обладавшего обширными связями в России и заграницей, пришёлся Бенкендорфу как нельзя кстати. Поделившись с ним сенсационной информацией о планировавшемся возвышении Боткина и выставив того в качестве германофила, посол мог рассчитывать на то, что шумиха вокруг этого поднимется и в печати, и в Государственной думе. Таким образом, мог быть нанесен удар не только по Боткину, но и по Штюрмеру, назначение которого старожилы МИДа восприняли очень недоброжелательно.
Нельзя исключить, что через Милюкова информация о предстоящем возвышении Боткина попала и к британцам. (Это также могло быть одной из целей англофила и германофоба Бенкендорфа)[357]. Лидер кадетов наверняка поделился впечатлениями о своей беседе с послом, по крайней мере, с двумя из своих спутников по путешествию И.Б. Струве и Гарольдом Вильямсом. И тот и другой могли передать эти сведения представителям британских правительственных кругов.
Струве с 1915 г. возглавлял российский Комитет по ограничению снабжения и торговли неприятеля[358]. Указанная структура была связана с английским министерством по делам блокады. С его главой, Робертом Сесилем, Струве как раз в это время проводил консультации[359]. Что касается Вильямса, то тот в годы первой мировой войны служил важным источником информации для британского посольства в Петрограде[360].
Англичан чрезвычайно обеспокоило известие о предстоящем назначении П.С. Боткина. Мало того, что он имел репутацию германофила, он ещё являлся лицом близким к царской семье. Его брат Евгений был лейб-медиком, домашним врачом семьи Николая II. Сам П.С. Боткин долгое время состоял в переписке с начальником военно-походной канцелярии императора В.Н. Орловым, излагая в своих посланиях взгляды на внешнюю политику России. Орлов перепечатывал текст этих писем на машинке и отдавал на просмотр царю[361]. Этот факт ясно свидетельствует об особом интересе императора к взглядам Боткина.
Нельзя исключить, что через Милюкова информация о предстоящем возвышении Боткина попала и к британцам. (Это также могло быть одной из целей англофила и германофоба Бенкендорфа)[357]. Лидер кадетов наверняка поделился впечатлениями о своей беседе с послом, по крайней мере, с двумя из своих спутников по путешествию И.Б. Струве и Гарольдом Вильямсом. И тот и другой могли передать эти сведения представителям британских правительственных кругов.
Струве с 1915 г. возглавлял российский Комитет по ограничению снабжения и торговли неприятеля[358]. Указанная структура была связана с английским министерством по делам блокады. С его главой, Робертом Сесилем, Струве как раз в это время проводил консультации[359]. Что касается Вильямса, то тот в годы первой мировой войны служил важным источником информации для британского посольства в Петрограде[360].
Англичан чрезвычайно обеспокоило известие о предстоящем назначении П.С. Боткина. Мало того, что он имел репутацию германофила, он ещё являлся лицом близким к царской семье. Его брат Евгений был лейб-медиком, домашним врачом семьи Николая II. Сам П.С. Боткин долгое время состоял в переписке с начальником военно-походной канцелярии императора В.Н. Орловым, излагая в своих посланиях взгляды на внешнюю политику России. Орлов перепечатывал текст этих писем на машинке и отдавал на просмотр царю[361]. Этот факт ясно свидетельствует об особом интересе императора к взглядам Боткина.