— Если бы мне приходилось волноваться только из-за влюбленного в меня по уши мужчины, я чувствовала бы себя счастливой.
— Наверное, я тоже, будь это кто-нибудь другой, а не Ястреб.
Дебора сказала чистую правду.
— Значит, сегодня вечером, — прошептала Джудит и добавила: — Я сбежала бы прямо сейчас.
Джудит отошла от нее, когда к ним приблизилась женщина-команчи, ругавшая пленниц, нанося им удары палкой. Кузине тоже досталось. Когда женщина двинулась дальше, Деборе удалось встретиться взглядом с Джудит.
— Вечером, когда ярко светит луна.
Джудит молча кивнула.
Время тянулось мучительно медленно. Казалось, каждодневные заботы никогда не кончатся. У Деборы все валилось из рук. Она знала, что нельзя торопиться, но ничего не могла с собой поделать.
Подсолнух с любопытством наблюдала за ней. Девочка вела себя тише, чем обычно, и это насторожило Дебору.
От волнения она болтала без умолку, и слишком быстро двигалась.
— Смотри, сколько пыли, — тараторила Дебора, проводя травяной метелкой по соломенным тюфякам. И вдруг поймала на себе пристальный взгляд. — Дома я совсем по-другому убирала. Я знаю, ты не понимаешь большую часть того, что я говорю. Сегодня мне почему-то очень тревожно. Весной и осенью мы всегда выносили излома ковры и выбивали их, проветривали гардины на окнах, приводили в порядок буфеты и окна…
Дебора замолчала, глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и постаралась улыбнуться. Подсолнух улыбнулась в ответ, правда, как-то смущенно.
— Tsaa nuusakatu? — тихонько поинтересовалась она. Поскольку Дебора лишь смотрела на нее, она широко улыбнулась, энергично кивая.
— Tsaa nuusakatu? — повторила она.
— А… счастлива? Ты спрашиваешь, счастлива ли я?
У Деборы перехватило дыхание.
— Как тебе объяснить? Я не могу быть счастливой вдали от всего, к чему привыкла. Вдали от родного дома.
Впрочем, никто в целом мире по-настоящему не любит меня, разве что Джудит. Я никогда не смогу стать здесь счастливой. — Она положила на место метлу.
— Ке tsaa nuusakatu? — тихо спросила Подсолнух. — Несчастлива?
Дебора ошеломленно взглянула на нее:
— Несчастлива.
К ее ужасу, глаза девочки наполнились слезами. Дебора ощутила неловкость и нерешительность. Девочка была такой нежной, такой милой, так не похожа на многих ее знакомых, бледнолицых и команчи, что Дебора почувствовала себя ужасно из-за того, что обидела ее.
— Прости, — прошептала она. — Но я не могу… объяснить.
— Tosa Nakaai — несчастлива? — медленно произнесла девочка.
— Ястреб пугает меня. Он такой горячий, такой высокомерный, такой решительный. Не знаю, понимаешь ли ты, потому что я не совсем понимаю себя, но твой брат пугает меня, хотя он и не сделал мне ничего плохого. Я не могу это объяснить.
— Tuhupu — Tosa Nakaai? — Девочка была ошеломлена.
Дебора не поняла, что та имела в виду, и подняла руки.
Подсолнух в волнении закусила нижнюю губу и снова взглянула на Дебору.
— Ku?e tsasimapu, — произнесла она и указала на скальпы, свисавшие с шестов.
— Aitu?
Не совсем понимая, Дебора медленно заговорила:
— Скальпы. Плохо, а, да. Там, откуда я родом, плохо снимать скальпы. Kee! Aitu.
Подсолнух кивнула, наконец, понимая, и Дебора протянула ей руку. Девочка тихонько улыбнулась.
— Haitsнi. Дебора. Ohayaa. Haitsнi, — прошептала она.
— Да — haa. Дебора, Подсолнух — верные друзья. Деборе стало не по себе. Она никогда не думала, что понравится Подсолнуху. Или что Подсолнух понравится ей. Дебора уже готова была рассказать девочке о своем намерении бежать, но вовремя спохватилась. Несмотря на языковой барьер, они очень хорошо понимали друг друга. Она знала, Подсолнух сделает все, чтобы воспрепятствовать ее побегу, и решила не прощаться.
Потягиваясь и зевая, Дебора дала понять девочке, что хочет спать, и залезла под одеяла, где переоделась в хлопчатобумажные юбку и блузку. Она не возьмет платье, подаренное ей Подсолнухом.