Говорят, будто адвокат, который готовит дело с таким тщанием, что в понедельник способен успешно допрашивать свидетеля-специалиста, успевает забыть все волей-неволей приобретенные знания к субботе. Бесспорно, мне бы не хотелось сейчас рекомендовать себя как специалиста по фарфору. Однако весь этот вечер, и всю эту ночь с кратким перерывом для отдыха, и все следующее утро я всасывал сведения и запоминал имена и названия. Так я узнал о клеймах великих художников-декораторов, о тайне циклических дат, о клеймах Хун-ву и красавицах Юн-ло, письменах Тан-йин и блеске примитивного периода Сун и Юань. Я был заряжен всей этой информацией, когда пришел к Холмсу на следующий вечер. Он уже встал с постели (хотя вы ни за что не догадались бы об этом, исходя из газетных сообщений) и сидел, подпирая рукой плотно забинтованную голову, в глубине своего любимого кресла.
Но, Холмс, сказал я, если верить газетам, вы при смерти.
Именно это впечатление, ответил он, я и хотел создать. А теперь, Ватсон, вы свои уроки выучили?
По крайней мере попытался.
Отлично. Вы способны поддержать умный разговор на эту тему?
Думаю, что да.
В таком случае передайте мне вон ту коробочку с каминной полки.
Он открыл крышку и достал маленький предмет, тщательно завернутый в тонкий восточный шелк. Шелк он снял, и я увидел хрупкое блюдечко самого чудесного синего цвета.
С ним надо обходиться очень бережно, Ватсон. Это подлинный тончайший фарфор эпохи династии Мин. В «Кристи» никогда не выставлялось на аукцион образчика лучше. Полный сервиз стоил бы несметной суммы, хотя сомнительно, что где-либо найдется полный сервиз, если не считать императорского дворца в Пекине. Настоящий знаток сойдет с ума при одном взгляде на него.
Что я должен с ним сделать?
Холмс вручил мне визитную карточку, на которой было напечатано: «Доктор Хилл Бартон, 369, Хаф-Мун-стрит».
Это, Ватсон, ваше имя на сегодняшний вечер. Вы нанесете визит барону Грюнеру. Я кое-что знаю о его привычках, и в половине восьмого он, вероятно, ничем занят не будет. Письмо заранее известит его о вашем визите и о том, что с вами будет предмет из абсолютно уникального сервиза эпохи Мин. Вам лучше представиться врачом, поскольку эту роль вы можете играть без притворства. Вы коллекционер, вы узнали про этот сервиз. Вы слышали про интерес барона к китайскому фарфору, и вы не прочь расстаться с ним за подобающую цену.
Какую именно цену?
Отличный вопрос, Ватсон. Вы, безусловно, сильно споткнетесь, если не будете знать цены собственного товара. Блюдечко привез мне сэр Джеймс. Оно, насколько я понимаю, из коллекции нашего клиента. Вы не преувеличите, если скажете, что ему едва ли найдется равное в мире.
Может быть, мне предложить, чтобы его оценил эксперт?
Превосходно, Ватсон! Вы сегодня просто блистаете. Эксперт «Кристи» или «Сотсби». Ваша деликатность мешает вам назначить цену самому.
Но что, если он меня не примет?
Нет-нет, он вас примет. Он страдает манией коллекционирования в самой острой форме и особенно это касается фарфора, признанным знатоком которого он является. Садитесь, Ватсон, и я продиктую вам ваше письмо. Ответа не потребуется. Вы просто сообщите, что придете и почему.
Это был восхитительный документ короткий, вежливый и щекочущий любопытство коллекционера. Оно было отправлено с посыльным. В тот же вечер с бесценным блюдечком в руке и визитной карточкой доктора Хилла Бартона в кармане я отправился навстречу моему собственному приключению.
Прекрасный дом и сад указывали, что барон Грюнер, как и сказал сэр Джеймс, человек весьма богатый. Длинная подъездная аллея, обсаженная по обеим сторонам лавровыми кустами, выводила на широкое, усыпанное гравием, квадратное пространство, украшенное статуями. Дом был построен южноафриканским золотопромышленником в дни великого бума, и длинное низкое здание с башенками по углам, хотя и было архитектурным кошмаром, выглядело внушительно благодаря своим размерам и солидности постройки. Дворецкий, который мог бы украсить скамью епископов в Палате лордов, впустил меня и передал заботам облаченного в плюш лакея, который проводил меня к барону.
Прекрасный дом и сад указывали, что барон Грюнер, как и сказал сэр Джеймс, человек весьма богатый. Длинная подъездная аллея, обсаженная по обеим сторонам лавровыми кустами, выводила на широкое, усыпанное гравием, квадратное пространство, украшенное статуями. Дом был построен южноафриканским золотопромышленником в дни великого бума, и длинное низкое здание с башенками по углам, хотя и было архитектурным кошмаром, выглядело внушительно благодаря своим размерам и солидности постройки. Дворецкий, который мог бы украсить скамью епископов в Палате лордов, впустил меня и передал заботам облаченного в плюш лакея, который проводил меня к барону.
Он стоял перед большим стеклянным шкафом, помещенным между окнами, содержавшим часть его китайской коллекции. Дверцы шкафа были открыты. Когда я вошел, барон обернулся, держа в руке коричневую вазочку.
Прошу, садитесь, доктор, сказал он. Я оглядывал мои собственные сокровища и прикидывал, в состоянии ли я еще их пополнить. Этот маленький образчик времен Тан, датируемый семнадцатым веком, возможно, вас заинтересует. Уверен, вы никогда не видели более изящной работы или более чудесной глазури. Минское блюдечко, которое вы упомянули, у вас с собой?