Лукьяненко Сергей Васильевич - Понедельник не кончается никогда

Понедельник не кончается никогда (сборник)

© Зарубина Д., Лукьяненко С., Минаков И., Щетинина Е., Харитонов М., Ясинская М., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

Сергей Лукьяненко

Временная суета

История первая

Колесо фортуны

1

Было раннее утро конца ноября. Телефон зазвонил в тот самый момент, когда «Алдан» в очередной раз завис. В последнее время, после одушевления, работать с машиной стало совсем трудно.

Я со вздохом щелкнул «волшебным рубильником»  выключателем питания и подошел к телефону. «Алдан» за моей спиной недовольно загудел и выплюнул из считывающего устройства стопку перфокарт.

 Не хулигань, на всю ночь обесточу,  пригрозил я. И, прежде чем взять трубку, опасливо покосился на эбонитовый корпус телефона, где тянулся длинный ряд белых пластиковых кнопок. Слава богу, вторая справа была нажата, и это означало, что мой новенький телефон принимает звонки только от начальства  от А-Януса и У-Януса до Саваофа Бааловича. Впрочем, зачем гадать?

 Привалов слушает,  поднимая трубку, сказал я. Очень хорошим голосом, серьезным, уверенным и в то же время усталым. Сотрудника, отвечающего таким голосом, никак нельзя послать на подшефную овощную базу, или потребовать сдачи квартального отчета об экономии электроэнергии, перфокарт и писчей бумаги

 Что ты бормочешь, Сашка!  заорали мне в ухо так сильно, что на мгновение я оглох.  рнеев говорит. Слышишь?

 А ага  выдавил я, отставляя трубку на расстояние вытянутой руки.  Ты где? У Ж-жиана?

 В машинном зале!  еще сильнее гаркнул из трубки грубиян Корнеев.  Уши мой!

На мгновение мне показалось, что из трубки показались Витькины губы.

 Дуй ко мне!  продолжил разговор Корнеев.

В трубке часто забикало. Я с грустью посмотрел на «Алдан»  машина перезагрузилась и сейчас тестировала системы. Работать хотелось неимоверно. Что это Корнеев делает в машинном? И как сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон, потом, по наитию, на провод. Телефон был выключен из розетки. Сам ведь его выключил утром, чтобы не мешали писать программу.

 Ну, Корнеев, ну, зараза  с возмущением сказал я.  Дуй в машинный

Я с мстительным удовольствием подул в микрофон.

 Привалов! Как человека прошу!  ответила мне трубка.

 Иду-иду,  печально сказал я и отошел к «Алдану». К Витькиным выходкам я привык давно, но почему он так упрямо считает свою работу важной, а мою  ерундой? На мониторе «Алдана» тем временем мелькали зеленые строчки:

Триггеры норма.

Реле норма.

Лампы электронные норма.

Микросхема норма.

Бессмертная душа порядок!

Проверка печатающего устройства

Печатающим устройством «Алдану» служила электрическая пишущая машинка, с виду обычная, но снабженная виртуальным набором литер. Благодаря этой маленькой модернизации она могла печатать на семидесяти девяти языках шестнадцатью цветами, а также рисовать графики и бланки требований на красящую ленту. Сейчас машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы  от «А» до непроизносимых согласных языка мыонг. В конце она выдала «Сашка, будь челове», после чего замерла с приподнятой литерой «К». «Алдан» снова завис.

Обесточив машину, я вышел из лаборатории. Ну, Корнеев! Даже в «Алдан» залез! «Будь челове» Я остановился как громом пораженный. Если уж грубиян Корнеев просит помочь  значит, дело серьезное! Мысленно приказав кнопке вызова лифта нажаться, я бросился по коридору Молоденького домового, уныло оттирающего паркет зубной щеткой, я не заметил до самого момента спотыкания. Отдраенный паркет метнулся мне навстречу, я отчаянно попытался левитировать, но в спешке перепутал направление полета. Когда я наконец-то пришел в себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее всего и получилось. Но в институте, на мое счастье, и полы, и стены, и потолки были заговорены опытными магами и моим дилетантским попыткам не поддавались. Я перекрестился, что отменяло действие заклинания, сел на корточки и потер лоб. Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел поближе. Длинные, не по росту хлопчатобумажные штаны унылого буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна болталась на ниточке.

 Жив?  шмыгая носом и утираясь рукавом, спросил домовой.

 Жив,  машинально ответил я, не обращая внимания на панибратский тон домового.

А тот добродушно улыбнулся и добавил:

 Дубль

 Какой дубль?  уже опомнившись, спросил я. Происходящее становилось интересным. Домовые слыли существами робкими, забитыми, в разговоры вступали неохотно. Только самые старые и смелые из них, вроде тех, что прислуживали Кристобалю Хозевичу, были способны иногда на осмысленную, но крайне уклончивую беседу.

Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:

 Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился все-таки