Она, все еще укутанная сном, вздыхала морской воздух. Одинокая, заброшенная, одна во всем замке. Или нет? Не одна.
Совсем рядом, касаясь белого шелка, над девушкой стоял человек. Он казался призраком, но лишь казался. Сумрак сгущался рядом с ним и воздух стыл, и будь в этой комнате кто-то еще, увидевший эту темную стать, кровь застыла бы в его жилах, дыхание остановилось, сердце глубоко вонзилось бы в плоть.
Довольно длинные человеческие пальцы, яркой пестротой видневшиеся сквозь мелкую сетку, нашитую на рукава, прикоснулись к ее лицу. На мгновение от щеки до красных губ пробежала искра морозного холода, но она в ответ лишь улыбнулась и глубже нырнула в подушку. Ей нравились его прикосновения.
Он, весь в черном, вышел на балкон, и его лицо заблестело в лучах илиуса. Это был высокий статный муж лет двадцати восьми. Широкие плечи медленно вздымались, и, казалось, что он глухо дышит, тяжело глотая воздух. Статная осанка подчеркивалась красотой дорогой одежды: на нем все, начиная от упругих черных ботинок, вычищенных до безупречного блеска, и заканчивая крохотной бронзовой брошью, вылитой в форме сенмурва и украшенной драгоценными камнями, блистало великолепием и знатностью. Чего стоила одна только шинель, сотканная из самой редкой зачарованной материи на всем белом свете!
Сильные руки вцепились мертвой хваткой в поручни. Многое сотворили эти руки, многое создали и уничтожили. Темные локоны коротких волос падали на его лицо и разлетались от дуновения ветра. Кожа молодая, без единого изъяна. Широкие черные брови были расслаблены. Черные глаза смотрели куда-то вдаль, и, несмотря на все богатство и роскошь, красоту и безмятежность, они были уставшими, как после долгих бессонных ночей. В них было что-то пугающее, что-то отталкивающее. В нем самом было что-то жестокое и ужасное. Каждая его частица изливала тьму.
Он стоял на краю обрыва, уходящего в беспробудную синь. В туманной пучине, разверзавшейся у подножия замка, бушевало море. Оно день за днем менялось: то уходило в глубину, оставляя за собой тонкие борозды песка и холодного бриза, то недвижно замирало, принимая мрачное затишье и всматриваясь в лучи одинокого илиуса, то высвобождало всю свою силу и со всей мощью ударяло по берегу замок содрогался.
Дарк, возвышаясь над морской бездною, виднелся за тысячи лим до самых Западных гор и берегов Эвингера. Слегка заметные детали окружали пологие края золотых куполов с янтарными ветровыми вышками, закручивающихся в круглые сияющие прорези, от которых слезились глаза. Высокие башни парили в воздухе им не нужны были ни подпоры, ни крепления. Часть пиками устремлялась вверх, исчезая под белыми пуховыми перинами облаков, а часть билась за место у холодных морских берегов.
Линистас грозно ударялся о стены. Сегодня море было неспокойным. Что-то тревожило его пучину, волновало сильнее, чем когда-либо.
Нет, не застали дети четырнадцатой эры тех времен, когда здесь, на широких просторах Септима, бушевало не море, а свобода, магия и наука. Когда-то замок был центром знаний всей Руны. Сюда приходили мыслители, философы, книгописцы и маруны. Здесь творили волшебство. Многое изменилось с тех пор.
Человек, что встречал рассветы в нынешнем Дарке, был тем, кто изменил историю Руны раз и навсегда. Сейчас он ее власть и сила, смерть и жизнь.
Человек, что встречал рассветы в нынешнем Дарке, был тем, кто изменил историю Руны раз и навсегда. Сейчас он ее власть и сила, смерть и жизнь.
Хедрик осмотрелся. Прекрасные облака белым ковром стелились у его ног, он мог бы ласкать их ступнями, баловаться с игривыми волнами. Удивительные птицы с красно-желтым оперением пролетали рядом, подымались так высоко, что преодолевали порог неба, сливались с ним.
В лицо ударил прохладный ветерок. Хедрик перевел взгляд на город. Септим блистал, укрытый слоем золота и хрусталя, время от времени пошатываясь от неясных морских звуков. Отсюда открывался вид на все его владения: обширными пространствами расстилались длинные линии набережных, тянулась бесконечная горная долина с треугольными крышами домов, бесчисленное множество мостов через Агнию реку погибших кораблей. Весь Септим стелился, необъятный, как небо. Там, под цитаделью, на широких площадях и тротуарах, по берегам рек, стояли смутные черные точки неразличимые силуэты мертвых и живых. Крыши домов виднелись под легким туманом, чуть слегка колыхаясь под кронами трепещущих золотых деревьев. Восточнее расстилались хмурые, стирающие горизонт, бескрайние поля и сады, севернее кроны деревьев Мглистого леса, что поглощали каждую каплю весеннего дня.
Ему нравились Мглистые леса. Эта пугающая, непроходимая чаща стала пристанищем для его верных псов фандеров, коими он повелевал. Он был их владыкой. Он был повелителем каждого.
Владыка резко повернулся на каблуках. Один шаг и Хедрик парит над широкими лестницами, вихрем закручивающимися и уводящими вглубь земли, еще один он в зале Жатвы. Ему покорно время и место. Здесь он властитель всего сущего, он алакс новый, внезаконный, избранный тьмой, правитель мира.