Поскольку право, как считает социалистическая наука, выражает волю господствующего класса, формулируемую «партией», «партия» считает себя способной посредством издания декретов решать любые встающие перед обществом задачи. Это явление блестяще сформулировал писатель А. Зиновьев: «Раз решение принято, для руководства задача считается решенной. Решение своей задачи по принятию решений о решении задачи, оно воспринимает как решение последней».
Право лишь один (и отнюдь не главный) инструмент политики «партии» и не единственная форма выражения ее воли (поэтому и возможна бечеловечная эксплуатация детей на хлопковых плантациях). «Партия» считает свои веления в любой форме обязательными для подданных, но не для себя. Как точно сформулировал Ленин, диктатура пролетариата есть власть, не ограниченная никакими законами.
А отсюда ни для какой власти (даже на уровне сельского совета или тем более на уровне сельского совета) законы не обязательны. Для председателя сельсовета нет вопроса, что важнее конституция или указание «первого» района. От «руководства» часто приходится слышать такие типичные выражения: «мы не формалисты», «мы не можем цепляться за букву закона», «в порядке исключения» Однако, если хотя бы на каком-то уровне законы могут быть необязательными, они перестают быть обязательными везде и для всех, возникает общая атмосфера беззакония, которая, в частности, душит советскую экономику. «План закон» вещают партийные руководители с трибун съездов, но ни предприятия промышленности, ни колхозы и совхозы планов не выполняют ни по количеству, ни по качеству. Глохнут крики и призывы к порядку и дисциплине.
А отсюда ни для какой власти (даже на уровне сельского совета или тем более на уровне сельского совета) законы не обязательны. Для председателя сельсовета нет вопроса, что важнее конституция или указание «первого» района. От «руководства» часто приходится слышать такие типичные выражения: «мы не формалисты», «мы не можем цепляться за букву закона», «в порядке исключения» Однако, если хотя бы на каком-то уровне законы могут быть необязательными, они перестают быть обязательными везде и для всех, возникает общая атмосфера беззакония, которая, в частности, душит советскую экономику. «План закон» вещают партийные руководители с трибун съездов, но ни предприятия промышленности, ни колхозы и совхозы планов не выполняют ни по количеству, ни по качеству. Глохнут крики и призывы к порядку и дисциплине.
Последняя надежда на дубинку и автоматы. Но если ими еще можно установить порядок на улице, то в экономических отношениях ими порядок не установишь.
Часть вторая. Механизм феодального господства
Глава 3. Социальный строй «страны победившего социализма»
И разве реальная советская жизнь не воображаемый шизофренический мир, населенный выдуманными советскими людьми, строящими мифический коммунизм?
В. БуковскийВопрос о собственности важнейший в теории Маркса. В «Манифесте коммунистической партии» К.Маркс и Ф.Энгельс заявляли: «коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».
Как же трактуют вопрос о собственности советские юристы? Начинают они, как всегда, «танцевать от печки», т. е. отталкиваясь от «лживых буржуазных теорий»: «Буржуазные концепции о праве собственности, писал известный советский (теперь американский) юрист О.Иоффе, извращают действительность и противоречат реальным отношениям капиталистического общества Они подчиняются определенной цели цели «демагогической обработки» трудящихся масс, отвлечения их сознания от их классовых интересов и классовой борьбы, пропаганды «идей» «классового мира» и «социальной гармонии»[28]. Можно подумать, что «трудящиеся массы» там старательно изучают буржуазные концепции о праве собственности!
А как же советские юристы раскрывают трудящимся глаза на действительные отношения собственности? Вот так: «Коренную противоположность праву частной собственности составляет право собственности, утверждающееся при социализме»[29]. «Коренная противоположность», это хорошо, а по существу? Государственная собственность «принадлежит наиболее многочисленному в рамках Советского государства коллективу людей всему советскому народу».[30] Государственная собственность «воплощает в себе единство политического и хозяйственного руководства обществом со стороны Советского государства, которое является как органом политической власти, так и носителем хозяйственной функции». Кроме набора демагогических фраз, видите ли вы здесь, кому конкретно принадлежат средства производства?
Но оставим пока государственную собственность и перейдем к другой форме «социалистической» собственности колхозно-кооперативной: «это достояние отдельных коллективов людей: она принадлежит данному колхозу или данной кооперативной ячейке право распоряжения имуществом, составляющим собственность колхозов, иных кооперативных организаций и их объединений, принадлежит исключительно самим собственникам»[31]. Отбросив академические условности, скажем: бесстыдное вранье! Вранье заведомое, ибо нет никого у нас в стране, включая и ученых юристов, кто не знал бы, что колхозники в своем колхозе не распоряжаются ничем: ни выборами председателя, ни счетом в банке, ни машинами, ни скотом Сошлемся на члена ЦК партии, знаменитого председателя колхоза Вагина: «мы десятилетиями выколачивали из мужика хозяина колхоза.