В воскресенье привезли из Иркутска письма, которые дожидались своих адресатов в общежитии. Моя радость не имела границ, когда мне вручили письмо от Хесуса. Я сидела на постели, радостно зарывшись в листочки. Большего восторга, чем это письмо от дорогого человека, здесь, в совхозе, и быть не могло.
Хесус писал, что, получив мое первое письмо, испытал огромную радость от того, что я его помню и думаю о нем. «Я здесь вспоминаю тебя каждую ночь и каждый день, которые проходят, и всегда смотрю на твою фотографию и чувствую, что ты в действительности рядом со мной. Любовь моя! Я очень хочу видеть тебя, держать в своих объятиях, целовать. Думаю, что ты смогла бы приехать в Москву на следующих каникулах или, если будет возможность, я сам приеду навестить тебя. Завтра начинаются занятия в университете, и думаю, что этот год будет трудным, поскольку мы будем проходить практику по хирургии в больнице. Но это неважно. Сейчас у меня есть девушка, о которой я мечтал, и я счастлив, что встретил тебя. Учись с упорством, с душой и ты добьешься замечательных результатов. Я также буду много заниматься, постоянно думая о тебе. Ты мое вдохновение, моя Настюша, моя девочка».
Он просил еще одну мою фотографию, маленькую, чтобы послать ее в Мехико своим родителям и сказать им, что я «его невеста, его Настюша».
Мне хотелось ущипнуть себя: не сплю ли я, не сон ли это? Принц на белом коне стремительно мчался в мою сторону (а чем я лучше других?), не поворачивая головы на восторженные крики многочисленных поклонниц. За что мне столько счастья? Смогу ли я вынести на своих плечах такую ношу? В совхозе, среди окружающих особей мужского пола, в большинстве своем обитали люди противоположного толка грубияны и алкаши. В столовой пропитанные соляркой шофера подолгу распивали бутылки, причем, с таким видом, будто решали мировые проблемы. На моих глазах один бедолага упал лицом в тарелку и, полежав так четверть часа в компании бухающей братии, рухнул на пол, весь синий. Запечатлев на лицах глубокое сострадание, мужики бережно вынесли его на воздух. И в этом весь смысл жизни русского мужика: надраться и выйти в аут, чтобы ничего не видеть и не слышать? Пусть вокруг все горит синим пламенем!
Наверное, поэтому я воспринимала Хесуса, как пришельца с другой планеты. Он стремился получить хорошее образование, знал, чего хочет в жизни, и упорно добивался поставленной цели. Парень обладал тонким душевным устройством, осваивал классическую гитару, любил спорт, ходил в театр.
«Привет, моя любимая Настюша! писал Хесус. Сегодня я получил твой подарок ко дню рождения и почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Огромное спасибо. Жилет очень, очень красивый, и если ты сделала его своими руками, то позволь мне поздравить тебя ты умница, молодец! Почему ты не писала мне? Я здесь каждый день жду твоих писем, а по ночам целую твою фотографию. Очень грустно мне было без твоих писем. Сейчас я спокоен и счастлив, зная, что ты есть, и ты будешь только моей. Здорова ли ты? Важно, чтобы ты хорошо себя чувствовала. Питайся регулярно, спи семь часов в сутки, в свободное время занимайся спортом, и развлечения твои должны соответствовать здоровому образу жизни. Сейчас, когда подходят холода, хорошо одевайся и особенно заботься, чтобы ноги были в тепле.
Здесь, в университете, занятия становятся трудными. Мы начинаем работать в больнице: присутствуем на различных операциях, ассистируем хирургу. Я продолжаю заниматься спортом: по утрам бегаю в лесу, играю в баскетбол и, само собой, учусь с прилежанием и любовью к своей профессии. В Мехико учиться в университете экономически дорого. Здесь мы все получаем бесплатно. Ежемесячной стипендии девяносто рублей хватает, чтобы хорошо питаться. Мои родители иногда посылают мне одежду. Мы, студенты из Мексики, благодарны советскому народу за помощь в получении профессии Я очень скучаю без тебя, надеюсь, что очень скоро мы будем вместе, и я смогу целовать тебя и нежно гладить твои прекрасные волосы».
В приписке Хесус выражал беспокойство по поводу того, что кроме бандероли он не получил моего письма, которое, возможно, украл со стола «какой-то дурак».
Вслед за этим письмом пришло другое.
«Моя милая Настюша! Сегодня получил твое письмо из колхоза и почувствовал необъятную веселость. Надеюсь, что ты находишься в добром здравии, бережешь себя: хорошо одеваешься, так как холода уже надвигаются, хорошо питаешься, хорошо спишь. Моя бедная Настюша! Думаю, что ты должна уставать на работе, так как трудно сеньоритам столько работать с восьми утра до восьми вечера, правда? Но ничего, скоро вернешься в Иркутск, и все будет хорошо».
«Привет, мой дорогой Хесус! Вот уже два дня, как я нахожусь в Иркутске, писала я, вернувшись из совхоза. Отдыхаю, прогуливаюсь по улицам, вернее, ношусь в спешке. На занятия не торопимся, должны же мы позволить себе небольшой отдых после такой работы! Здесь мы живем как все цивилизованные люди с чистыми лицами и руками, с прическами, одетые должным образом. Об этом мечтали две недели, проведенные в совхозе. Вернулись в Иркутск поздно вечером с лицами, обожженными солнцем, уставшие, но очень веселые. Из совхоза я отправила тебе еще одно письмо, которое ты не получил. Мне кажется, оно до сих пор ищет дорогу из того заброшенного края»