С наступившим теплом неудержимо поманил к себе остров Юности. Мы катались на лодках, бороздя вдоль и поперек небольшой залив, и с натертыми от весел мозолями на ладонях шли сдавать диамат, призывая на помощь все небесные силы:
Дяденька Самбуров, не ставь нам троек!
Пригретые пекущим солнышком, мы загорали на зеленой травке, обложившись тетрадками и имитируя подготовку. В погоне за красивой порцией загара я становилась «вождем краснокожих», Пожарским и предметом всеобщих шуток, вызывая улыбку даже у строгих экзаменаторов.
Установилась нестерпимая духота, вызвавшая полный упадок сил. Окно в комнате было распахнуто день и ночь. Мы ходили в одних плавках и кутались в мокрые простыни, как древние римляне. Когда голова шла кругом от этих reglas de urbanidad (правил хорошего тона) и comidas (кушаний) и начиналась острая нетерпимость ко всякой информации, мы делали вылазку на танцы.
Мы с Илюшиной не покупали входных билетов. Это было слишком просто: купить билеты и войти, как все смертные. Мы пробирались на танцплощадку с риском для жизни, по железной решетке, которая создавала надежное ограждение, выступая далеко в воду. Промокшие, но очень счастливые, мы примыкали к своей веселой компании.
Какой-то парень пригласил меня на вальс, кружил, поднимал на руках. Это было так необычно. Я смеялась и вскрикивала от неожиданности, испытывая приятное головокружение. Девчонки оставили нас одних. Мой новый знакомый с умным видом говорил о закате, о луне, об архитектурных замыслах острова Юность, о моем красивом черном платье. Я искала глазами девчонок, чтобы отдохнуть в окружении родных лиц, но звучало танго, и парень вел меня танцевать. Он прижимал меня к себе, тихим дуновением губ касался шеи, а я думала о Боре и чуть не плакала. Я никогда не смогу быть с нелюбимым мужчиной!
Какой-то парень пригласил меня на вальс, кружил, поднимал на руках. Это было так необычно. Я смеялась и вскрикивала от неожиданности, испытывая приятное головокружение. Девчонки оставили нас одних. Мой новый знакомый с умным видом говорил о закате, о луне, об архитектурных замыслах острова Юность, о моем красивом черном платье. Я искала глазами девчонок, чтобы отдохнуть в окружении родных лиц, но звучало танго, и парень вел меня танцевать. Он прижимал меня к себе, тихим дуновением губ касался шеи, а я думала о Боре и чуть не плакала. Я никогда не смогу быть с нелюбимым мужчиной!
Около общежития парень задержал меня. Поднял на руки, не сводя влюбленных глаз, ворошил губами волосы.
Ну, отпусти меня! просила я. Можно, я уже пойду домой? Ну, пожалуйста!
На следующий день мой вчерашний знакомый появился в военной форме младшего лейтенанта в образе серьезного мужчины, но я меньше всего была расположена танцевать с ним и вести светские беседы. Мы с Илюшиной растворились в толпе, прыгали и баловались, как дети. Серьезный лейтенант стоял у эстрады и наблюдал за нами.
После танцев мы бросились убегать, в толпе запутывая следы, довольные, что никто не покушается на нашу свободу. И вдруг обнаружили, что мой военный неукоснительно следует за нами на расстоянии двух метров. Около краеведческого музея серьезный лейтенант догнал нас и заторопился высказать все сразу. Как у пойманного нарушителя стал выпытывать мою фамилию и группу.
Поехали, Анастасия Январева, к моему деду, неожиданно заявил он. Я что-нибудь оставлю тебе на память.
Я, наконец, осмелилась спросить, как его зовут. Лейтенант оказался обладателем имени Слава. Мы свернули к общежитию на Ленина-стрит. В дверях я задержалась, сохраняя готовность убежать.
Есть в тебе что-то хорошее, Анастасия Январева! сказал Слава. Я еще найду тебя.
В глубине души я надеялась, что встречу на танцах Бориса, как год назад, в такой же теплый июньский вечер. Однако на танцах Боря тоже не появлялся. Среди огромной толпы танцующей молодежи не было ни одного парня, кто бы мог достойно заменить его отсутствие. Складывалось впечатление, что он вообще перестал существовать в природе. Пропал человек, бесследно сгинул в загадочном Бермудском треугольнике!
Как говорят французы, во всякой таинственной ситуации надо искать женщину. Тогда все встанет на свои места, и объяснение непонятному придет само собой. Наверное, этот ловелас, привыкший к легким победам, не знающий отказа дамский угодник опять кого-нибудь сбивал с толку. Отрабатывал очередной, более доступный вариант?
Я негодовала, что так легко попала в его сети. Предатель! «Севильский озорник»! Чем же он покорил меня? Смотрел с немым восторгом, как на звезду первой величины, в собственных глазах поставил на пьедестал? Обеспечил чувство защищенности, как маленькую девочку, за руку повел в мир любовных страстей? А я купилась с первой минуты. «Это судьба!» И сколько нас, таких дур? Все во мне кипело, как в котле, где варилась похлебка для чертей (или сами черти?)
Пришел бы на «Юность», а я забралась бы на последний ярус и сбросила ему на голову камень, говорила я Ермошке, безмолвно внимающей моим монологам. Пусть бы истекал кровью. Мне не жалко..
Мы сдали экзамены и стали готовиться к отъезду. Перевернули в комнате все вверх дном. Последнюю ночь спали по двое на одной кровати. Оставив свою «авгиеву конюшню», мы разъехались по домам.