А ещё выходные это вкусные гренки с яйцом и луком, исчезающие с тарелки сразу по мере приготовления. Круче, но гораздо реже пицца. «Пролетарская», толстая много сыра, теста, грибов и помидоров; запекается на тяжёлой чугунной сковороде с высоким бортиком, пуская ленивые пузыри.
Иногда визиты к вечно-весёлым родственникам. В иную реальность, где жизнерадостная тётя и прикольные двоюродные братья, у которых все стены в комнате заклеены чем-то интересным и разноцветным. Правда их отец-инвалид выглядит зловеще.
В тот же район нас с братом отправляют к бабушке на время каникул. Хрущёвка, вкусная еда, громыхающие под окнами трамваи, вид на тракторный завод. Мы смотрим сериалы вместе с бабушкой, гуляем во дворе, где стоит огромная стальная ракета нам нравится бегать вокруг неё. Внутри, к сожалению, насрано.
Стараемся не отходить далеко от бабушки район не самый благополучный. Однажды к нам подходит парень с напрочь расцарапанной шеей, покрытой коркой запёкшейся крови, будто её обработали крупной наждачкой.
Пацаны, вы откуда? спрашивает он хриплым голосом.
Стараемся не отходить далеко от бабушки район не самый благополучный. Однажды к нам подходит парень с напрочь расцарапанной шеей, покрытой коркой запёкшейся крови, будто её обработали крупной наждачкой.
Пацаны, вы откуда? спрашивает он хриплым голосом.
С Юго-Запада.
Валите отсюда пока не поздно, пацаны.
Так проходили годы.
Болезни и страшненькие реалии девяностых
В дошкольном возрасте у меня были проблемы с пищевыми инфекциями, а в школьные годы я стабильно болел каждый год простудными заболеваниями. Мне нравилось валяться дома на кровати, пить душистый горячий чай с малиновым вареньем, потеть, делать ингаляции с маслом чайного дерева и поглядывать в окно на «приливы и отливы» машин, детей и взрослых, спешащих в школу и на работу, а потом обратно.
Нравилось и то, какой становилась мама, когда я болел. Казалось, что забота о больном ребёнке и неспешные домашние хлопоты делали её добрее, позволяли хоть чуточку расслабиться и передохнуть от механистичности трудовых будней. Впрочем, даже из дома она продолжала консультировать коллег по телефону.
Однажды, когда я преодолевал традиционное ОРВИ, у меня из носа пошла кровь. Такое случалось и раньше, но на этот раз она ни в какую не хотела останавливаться. Когда крови натекло примерно полтазика, вызвали скорую.
Врачи уверенными движениями запихали мне в ноздрю несколько метров бинта, пропитанного перекисью водорода, завязали нос и увезли в больницу.
Там меня ожидали несколько недель приключений в компании безбашенных детдомовцев, постоянно выдумывающих дебильные игры и издевающихся над тщедушным пареньком. А также уйма таблеток глюконата кальция и уколы в попу по два раза в день.
Кровеносные сосуды быстро пришли в норму и с тех пор не ломались. А удивительное чувство извлечения из недр черепной коробки многометрового бинта запомнилось на всю жизнь.
С ОРВИ дела обстояли хуже. Казалось, что в условиях больничных сквозняков, сопли и мокрота только эволюционируют, меняют цвет, но никогда не пройдут окончательно. А потом, ко всему прочему, я ещё и отравился. Но с этой проблемой врачи быстро расправились посредством полифепана и рисового отвара. Мама регулярно навещала меня и следила за развитием событий по телефону. В итоге, осознавая трагизм ситуации, она досрочно забрала меня домой под расписку. Там я быстро пошёл на поправку.
Мама обязательно задёргивала вечером шторы, опасаясь, что на соседнем доме могут оказаться снайперы. А в школе нас постоянно запугивали маньяками, которые водились в нашем микрорайоне. Рассказывали даже, что один из них развешивал кишки и трупы младенцев на телевизионных антеннах моего дома. Я долго пытался их там разглядеть, но так и не нашёл.
Для детских ушей всё это звучало действительно страшно. Но когда мы шли с друзьями домой по тёмным дворам, то вслух фантазировали, как на нас нападёт маньяк, а мы покажем ему письки, и он убежит. Было весело и ясно, что никакой извращенец нам не страшен ведь они нападают только на запуганных одиночек и сторонятся шумных компаний.
Но гулять на улице по бескрайним просторам бетонного спального гетто всё-таки было надо. Самое интересное занятие, что мне удавалось найти поиск и анализ всякого мусора под окнами домов. Чуть позже сдача стеклотары и последующая трата денег в удивительном разноцветном мире кооперативных ларьков.
Там было небезопасно у меня несколько раз вымогали и крали деньги. Но чудесный мир дешёвых пластмассово-химических удовольствий манил к себе, как магнит. Жвачки с наклейками и фантиками были культом нашего поколения. Их жевали десятками, надувая огромные пузыри. Фантики с машинками из «Турбо» и наклейки из «Трансформеров» (долгое время я читал это название исключительно как «трахс-фортерс») коллекционировали, а голыми тётками оклеивали буквально всё, порой даже обложки школьных дневников, в знак взрослости и независимости.
Эпопея с жвачками закончилась для меня тошнотой, накатившей однажды после употребления «коктейля» из пары «Трансформеров», после чего я уже чисто физиологически не мог их жевать. Похоже, организм окончательно интоксицировался тамошними химикалиями.