А что вам? с недоумением спросила Марья Гавриловна.
Ей показалось странным, как это можно входить в чужой дом без приглашения и без доклада. Ей было известно, что так делают нищие и подозрительные люди.
С благополучным прибытием! сказала женщина и опять поклонилась столь же низко. Голос у нее был мужественный, крепкий. Она продолжала: Может, помогти что-нибудь?!
Мура подозрительно осмотрела ее и ничего не ответила. Вышел Кирилл.
А ты кто такая будешь? спросил он.
Женщина и ему поклонилась:
Добрый вечер и вам, батюшка! Я здешняя женщина, Фекла, а по прозванию Чипуриха. Я одинокая удова. Имею земляночку тут близенько. Всем батюшкам служила, и покойному отцу Парфентию служила, и который батюшкой перед вами был отец Мануил, и ему тоже служила. Вот и вам, ежели понадобится, служить буду.
Что ж, сказал Кирилл, обращаясь к Муре, пускай служит. У нас никого нет.
Мура позвала его в спальню и тихонько спросила:
А не опасно? Может, у нее какие-нибудь мысли?
Кирилл рассмеялся:
Какие у нее могут быть мысли? Взгляни на ее лицо, и ты увидишь, что у нее в голове никаких мыслей нет, ни дурных, ни злых.
Ну, вот и отлично, Фекла! Служи, а мы тебя не обидим!
Ну, где ж там обидеть! За что меня обижать?! Да и много ли мне нужно, бедной удове?!
И Фекла начала «служить». Это был первый узел, который связал молодую чету с населением Лугового. Фекла служила исправно, по крайней мере для первого раза. Она суетилась, стучала в кухне лоханями и посудой, расставляла их по разным углам, мыла полы, стирала пыль и вообще заслужила самую искреннюю благодарность Марьи Гавриловны. Когда стемнело, она объявила, что идет ночевать в свою землянку. Мура дала ей полтинник, который привел Феклу в неописанный восторг. Она схватила обе руки молодой матушки и звонко поцеловала их, чем привела Муру в крайнее смущение. Выйдя на улицу, она с трепетным замиранием сердца, с головой, наполненной впечатлениями и новостями, с минуту постояла и подумала, куда ей идти. В свою землянку ее не тянуло. Там не было ни души, значит, не перед кем было облегчиться. Надо было выбрать такое место, где было много баб, куда и соседи, узнав о том, что она была у нового священника, придут. Одним словом, она жаждала широкой аудитории и наконец решила, что лучше всего пойти к церковному старосте, в доме которого помещалась масса баб. Туда она и направилась.
Вскорости после ее ухода дверь в прихожей опять скрипнула, и послышались шаги тяжелых чобот. Оказалось, что это был церковный сторож. Он хотел представиться новому настоятелю и заявил, что его зовут Кириллом.
А вас, батюшка, как прикажете величать?
И меня Кириллом зовут! ответил батюшка.
Ото и добре! Легче запамятуется! Уже своего собственного имени никогда не забудешь! философски заметил церковный сторож и прибавил: А насчет опасности не сумневайтесь! Я всю ночь на церковных ступеньках сплю, а ежели проснусь, так сейчас в большой колокол звонить начинаю. А может, угодно приказать, чтоб я не звонил? Потому как бы молодой матушке беспокойства от моего звону не было.
Кирилл сказал ему, чтобы он звонил по-прежнему.
Наступила ночь. Мура, утомленная дорогой, уборкой и массой новых впечатлений, заснула, едва только опустилась на постель. Но Кирилл не мог уснуть. Сегодня он еще частный человек, ничем фактически не связанный с той новою жизнью, которая ему предстоит, а завтра начнется его служение. Он против всякого желания мысленно проверял свою готовность приступить к этому служению. Он не знал еще, что, собственно, преподнесет ему жизнь и в каких формах он выразит свое воздействие на нее. Примеров перед его глазами не было. Были примеры совсем другого рода.
Традиция духовного звания, сколько ему было известно, состояла в постоянной борьбе с прихожанами из-за дохода. Прихожанин норовит дать поменьше; духовенство мало обеспечено и вынуждено драть больше. Больше заработать, получше устроиться, обеспечить семейство вот неизбежные его задачи.
Душа Кирилла возмущалась при мысли о такой программе. Удастся ли ему провести свою? Удастся ли ему возбудить к себе доверие в прихожанах? Не станут ли они смеяться над ним? Ведь традиция вырабатывалась веками. К дурному люди привыкают так же, как и к хорошему. Устанавливалась она дружными усилиями многих поколений, которые действовали в разное время, повсеместно, но все в одном и том же направлении. А он один хочет поднять меч против вот этой несметной рати, против ее векового дела.
Сквозь открытые окна в комнату западал бледный луч месяца: с деревни доносился отдаленный лай собак; сторож проснулся и прозвонил двадцать ударов. Мура сквозь сон спросила его, почему он не ложится спать.
Ночь больно хороша. Не спится, ответил он, и мысли его перешли на Муру.
Вот она спит беззаботно, молодая, полная жизни и здоровья. И она любит его искренно, и сердце у нее доброе. И вот, имея около себя такое существо, может ли он сказать, что он не один? Станет ли она ободрять его, помогать ему? На эти вопросы, которые пришли ему в голову в такой ясной форме в первый раз, он не мог ответить. Это дурно, что они раньше не сговорились. Бог знает, чего она ждет и что может случиться.