Тело вдруг пронзил острая, нестерпимая боль. Это не желудок, это весь организм отреагировал на ужас, заполнивший глаза коровы. А потом эти глаза уже вполне обычного размера стали пустыми; затем принялись стремительно заполняться бесконечным блаженством. Как это смог понять человек? Ведь эта нега была исключительно для внутреннего потребления животного; корова не приглашала Салоида к ней! Тяжело, со скрипом, повернулась шея Александра. Он уставился на то, что разорвало его страшную и сладкую связь с молочным зверем. По виду это был червяк; но червяк невероятно громадных размеров. Поначалу практически бесцветный, и не очень толстый он двигался кверху, поглощая плоть животного. Двигался очень быстро, меняя цвет на интенсивно-красный. Вот уже все коровья нога поместилась в толстой бурой кишке; лопнувшая сбоку почка превратила червя в сиамских близнецов, вторая голова которых тут же присоединилась к пиршеству. Корова уже была без задних ног; уже две части кольчатой твари, ставшей толщиной не меньше двухсотлитровой бочки, соединились, чтобы вместе поглощать необъятное туловище
Александра всего передернуло, когда исчезло набухшее вымя. Он, наконец, махнул рукой, словно отгоняя дурманящую волну, которая заставляла остатки коровы все так же корчиться в блаженстве. Что-то может, это резкое движение руки остановило «карусель» во второй раз. Так же неспешно, почти с ленцой, к замку зашагал товарка несчастного животного, исчезнувшего в беззубой пасти червя уже наполовину. Передняя половинка не падала, поддерживаемая хищником, который вытягивался из земли, и рос прямо на глазах. Формы животного еще смутно различались внутри него. Салоида, наверное, стошнило бы прямо на окно если бы было чем.
Хоть какая-то польза от пустого желудка, усмехнулся он страшным оскалом, не в силах оторвать глаз от этого «кино».
Очередной актер вторая корова сразу вмешиваться в действо не стала. Она остановилась метрах в трех от «съемочной площадки», и тупо уставилась на драму. На Александра она даже не глянула, и тот еще раз перекрестился уже осознанно. Терпению этой коровы можно было позавидовать. В то, что у нее, очевидно, неразумного существа, могли быть какие-то свои расклады и планы на ближайшее будущее, как-то не хотелось верить. Как и в то, что эта корова сама принесла себя сюда на заклание. Последнее, как оказалось, в планы животного (а они все-таки были!) не входило. Корова одним неуловимым скачком повернулось к стаду передом, а к червю, и, значит, к Салоеду, задом в тот самый момент, когда неприятно-мягкие «губы» кольчатого хищника сомкнулись над рогами первой жертвы. Отреагировать на атаку врага этот толстенный бурый бурдюк не успел. Корова взбрыкнула задними ногами совсем как необъезженная лошадь и окатила червя, и половину огромного окна содержимым своей прямой кишки. Если она у нее, конечно, была.
Александр отшатнулся, инстинктивно закрыв глаза, и перестав дышать. Ему показалось, что все лицо сейчас залеплено вязкой, дурно пахнувшей массой. А когда рука огладила совершенно сухую, покрытую чуть отросшей щетиной, кожу, он несмело открыл глаза, и едва не заорал от ужаса в очередной раз за последние несколько минут. Огромный червяк извивался, разбрасывая куски собственной плоти («И не только собственной», бесстрастно фиксировал тот самый хладнокровный наблюдатель в душе). Больше того и тело хищника, и содержимое буквально таяло, плевалось, словно вулкан лавой, и стремительно таяло в размерах. Из норы, откуда этот червяк напал на свою жертву, валил густой серый дым: очевидно, что там продолжалась цепная реакция, вызванная «ядерным» оружием коровы.
Все закончилась минут за пять. Александр предусмотрительно закрыл глаза, ожидая новой ментальной атаки, но победительница даже не мазнула по нему взглядом.
Наверное, потому что я не позвал ее, не попросил о помощи! Салоед поспешно прогнал крамольную мысль, и включил рацию.