Отмена
(вместо предисловия)
В начале мая в том памятном году злодейка-природа устроила самое жестокое пекло: хоть подушку на макушке носи наполеоновской треуголкой, все-равно пропекало до мозга. Приложите еще пару жгучих горчичников к подошвам туфель, по грелке с кипятком на плечи и живот, и вы сможете себе представить, каково это было в жаркий полдень в Одессе.
Ночь не спасала. Ленивый ветер выталкивал на улицы влажные тампоны воздуха с моря и лепил их на потные, сальные лица отдыхающих. По Дерибасовской медленным сквозняком тянуло кислой вонью перекаленного противня, на котором жарили каштаны уличные торговцы с Молдаванки.
На пляжах Аркадии дышать было легче. Но у Черного моря, чтоб вы знали, в эту темную пору совсем не любили гостей. Вернее, их любили, чтоб дать в рыло и вывернуть карманы. Потому малочисленные гости шатались по центральным улицам и бульварам, держались освещенных мест.
А улицы, напомню вам, в то время в Одессе носили смешные советские названия: Карла Либкнехта и Розы Люксембург, к примеру. Или Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Если одесситы, будем думать, прощали Люксембург за Розу, то какое отношение к Одессе имели разные Фридрихи и Карлы? Не хочется вспоминать советские штампы, лозунги и глупости.
Небо в тот душный вечер напоминало опрокинутое Черное море и катилось в сторону Куяльника грязными наворотами туч. Можно было ждать дождя. Уж что-что, а в Одессе ждать можно долго. Но не всем.
Сколько еще ждать?!
Один из таких недовольных жизнью оператор-постановщик Кипренов был раздражен долгим ожиданием и цедил сквозь зубы самые скверные ругательства в адрес молоденьких актрис, что назначили встречу в кафе и не явились. Кипренов тупо созерцал гуляющий по брусчатке праздный люд, с тоской провожал каждую пару обнаженных ножек загорелых девушек и женщин в откровенных одеждах курортниц.
Любимых ждут всю жизнь, подруг полчаса, шлюх минут десять, философски заметил Роберт Воротов, по прозвищу Роба, его помощник и второй оператор по фильму с рабочим названием «Лилия на песке». Он расстегнул пуговки на рубашке до самого пупа, приличия соблюдать было не перед кем. В отличие от своего шефа, сухаря и зануды, Воротов был толст, импозантен и терпелив.
Переждали сорок две минуты, разозлился Кипренов, тяжело поднялся, пластиковый стул под ним опрокинулся. Пора по койкам, завтра тяжелая смена. Уходим.
Будь великодушен, Кипа. Девицам по двадцать лет. Набрели на проворных одесситов и оттягиваются сейчас в баре на Большой Арнаутской с пивом и с раками. Мы для них занудные папаши.
К сорока двум годам Воротов оставался холостяком и снисходительно относился к коварству, непостоянству и предательству женщин. Кипренов, наоборот, с каждым годом становился все злее, занудливее, раздражался по любому поводу, обижался на любые мелочи. В женщинах ненавидел, буквально, все: красоту и уродство, порядочность и распутство, нежность и злобу. В женских поступках и словах всё ему казалось ложью, притворством и обманом. В общем, на лицо был затянувшийся кризис среднего возраста.
Вот именно, сраками! фыркнул Кипренов. И не называй меня Кипой в группе! разъярился он. Для всех я Виктор Павлович!..
Он помолчал, заводился на конфликт с коллегой.
Па-па-ши Сссучки!.. прошипел Кипренов. В сорок пять я будто начал жизнь заново!.. А девки себе карьеру подмочили, я тя уверяю! Мы вытащили этих вертихвосток на полный метр, на десять (!) съемочных дней, из захолустья!.. из какого-то вшивого областного театрика!.. Да у меня следом идут два проекта в Питере. Ту же Яну мог бы пристроить на вторую роль, Ингу на эпизод серий на пять. Могли они вечер в Одессе посвятить нам, благодетелям?
Могли, Виктор Павлович, могли. Успокойся, с фальшивым уважением и терпением согласился Воротов. Прости их великодушно, благодетель. Юность. Ветер в мозгах. Да и какая у симпатичных девчонок карьера? Только прыжки через койки. Мы с тобой, Кипа, тяжело признать, но факт, для них пройденный этап.
Не называй меня Кипой! рассвирепел Кипренов.
Спокойно, шеф! угрожающе поднялся со стула верзила Воротов. Чего тебя понесло?! Ну, продинамили девчонки Пойдем, напьемся в кафешке подешевче и забудемся в легком похмелье
Кипренов посопел обиженно, но ссориться с помощником из-за сопливых актёрок не стал. Нынче не найдешь другого такого преданного «второго», который, из проекта в проект, безропотно «стоял» бы на «фокусе», на перезарядке пленки. Снимали-то кино по-честному, на пленку 35 мм!
Кипренов посопел обиженно, но ссориться с помощником из-за сопливых актёрок не стал. Нынче не найдешь другого такого преданного «второго», который, из проекта в проект, безропотно «стоял» бы на «фокусе», на перезарядке пленки. Снимали-то кино по-честному, на пленку 35 мм!
Они вышли из-под летнего навеса кафе, побрели по знаменитой Дерибасовской, спотыкались на брусчатке, продолжали беседы на вечные темы женского коварства. Навстречу попадались вялые пары курортников. Одесса оживала после застоя и бурной бандитской «перестройки».
Я тя уверяю, Роб, не будут они больше сниматься! Уж я постараюсь!.. заявил Кипренов.