Потрясённый Лёха видит на экране крупным планом Розу Сябитову, которая под аплодисменты зала плаксиво и весело капризничает:
Да, мы такие-э-э А вы как думали-э-э?.. Такие мы-э! Мы любим подарки-э-э!..
Лёха аж озирается по сторонам Мистика какая-то!..
А Людмила Викторовна уже кричит на кухне:
Кушай, Леночка, кушай, моя сладенькая!..
А Маринка сдержанно вздыхает, от Леночки не отходя ни на шаг:
Мам, да она не будет сейчас кушать Подожди Не будет она Видишь она не хочет
И Людмила Викторовна, заливаясь смехом, пробегает мимо Лёхи, на секунду останавливаясь:
Что ты смотришь там, Лёш?.. А!.. Ха-хах!.. На этих сучек?.. А мне тоже нравится!..
И бежит на балкон за очередной банкой. Видя, что пульт оставлен на подоконнике, Лёха переключает на «Новости», делает по-тише и кладёт пульт рядом.
Давай, Лёш, стол выдвинем!.., подбегает Людмила Викторовна, а то, что ж мы на кухне-то сидеть будем?.. В кои-века детки пришли, а я их на кухне буду держать!..
И уже ни Маринка Лёху, а он наоборот успокаивает тайком на кухне жену:
Да ладно тебе!.. Пусть набегается Покушаем, успокоимся Чё ты?..
Да она не слушает!.. Я ей «мы не голодные», а она мне пряник в рот суёт!..
Но и выдвинутый стол и угощение не успокаивают Людмилу Викторовну и она мечется, как курица на пожаре:
Кушайте-кушайте, Мариночка!.., ставит общее блюдо с салатом впритык к краю, Маринка испуганно подхватывает, Вот и грибочков попробуйте, я вам с собой потом положу!.., убирает блюдо, подставляет грибы.
Мам Да ты сама-то кушай. Успокойся, ради бога!.. Я поем. Что я, маленькая, что ли?.. Мам!.., улыбается Маринка, садись вот сама ближе, чего ты так с краешку притулилась?.. Места-то хватает
Лёха вскакивает, пытаясь усадить Людмилу Викторовну в свободное кресло, а она:
Не-не-не-не!.. Ты что?.. Мне так удобно!.. Я так люблю!.. Не-не-не!..
И испуганно сидит на углу, на краешке табуретки, горестно оглядывая ломящийся от еды стол, причитая:
Да что ж это за дура я такая?.. В кои-веки детки пришли, а и угостить-то не чем!.. Ох, и дура-дура я!..
И что-бы сгладить неловкую паузу, совершенно сытый Лёха ест весело и с аппетитом:
Ох, а вот эту штукенцию я обожаю!.., поддевает вилкой солёную, крашенную свеклой капусту, Отлично вы капусту солите, Людмила Викторовна!.. Отлично!..
И капуста действительно хороша!. Хрустит, сочная, вкусная!.. Эх!.. Песня, а не капуста!..
О-о-ой!.., Людмила Викторовна смущённо улыбается исподлобья и моргает шесть раз в секунду, Врешь ты всё!.. Я же вижу, что врёшь!.. «Вкусная» Да какая она «вкусная»?.. Врёт и не краснее-ет-э «Вкусная-э-э!»
Лёха давится, закашливается и выбегает в коридор, откуда слышит:
Кушай, Леночка!.. Кушай, моя роднулечка!..
Мам!.. Ну чего ты к ней в тарелку
Мм-у!.. Мм-у!..
Плачь, читатель мой терпеливый!.. Плачь, проклинай меня, рви волосы!.. Ибо грешен и слаб я, и беззащитен перед правдою Не уберёг я покой твой!.. На истину позарился, польстился
И вот уже удивиться, казалось бы, нечему. Чем тут ещё удивить тебя?.. Что ещё выдумать?.. Как обмануть тебя, порадовать?.. А как было, так и напишу. Кричи, ругай меня теперь Не умею обманывать
А Маринка всё чаще пугала Алексея. И, бывало, загнётся ни с того, ни с сего, мучительно живот прижимая рукой, да и вообще странная стала какая-то Лёха подлетает к ней «Марин, ты чё?», а она зло оскалится, хмурится, словно её за недостойным чем-то застукали И разговоры странные ведёт. Лёха с утра на кухне чай пьёт перед работой, бесшумно газету перелистывает, а тут Маринка в одной комбинашке на кухню влетает, на шее виснет, губы мокрые, холодные, быстро-быстро Лёху целует, в глаза заглядывает, чуть не плачет, умоляет: «Не ходи сегодня на работу Останься дома» А Лёха смеётся: «Тебе приснилось что-то, что ли?..» А Маринка смотрит так, что в дрожь бросает, и Лёха хмурится и шутить не получается, и с трудом пальцы Маринкины на шее он разлепляет И Маринка подурнела совсем. Жёлтая стала, муть в глазах. В дверь позвонят, а она вздрагивает, уши ладонями закрывает: «не открывай!.. не открывай!..»
Лёха злился и ругал жену. Грозил побить:
Сдурела ты, что ли?.. Ребёнка пугаешь!..
А Маринка совсем очумела. Сидит напротив Леночки, нечёсанная, немытая, в упор смотрит, как дочка кашу кушает. Не моргнёт, не пошевелится. Леночка с рёвом бежит к отцу: «Мама стлашная!..», а Маринка не шелохнётся. Сидит, улыбается, глаз не сводит с одной точки. Лёха орал, тормошил жену:
Ты чего, Марин?..
По щекам бил несколько раз, а она хохочет, вываливаясь, словно кукла тряпичная из Лёхиных рук, на пол падает и лежит неподвижно, зыркает с пола весело и хохочет зловеще Леха кинулся к телефону и взял «отгулы», позвонил тёще, и случилось то, что должно было случиться. Заслышав щебетание Людмилы Викторовны, Маринка села на корточки в углу комнаты и, зажимая руками уши, истошно кричала что-то невнятное и рвала волосы. Людмила Викторовна с визгом кинулась к дочери, но та стала голосить так истошно и страшно, что Лёха оттащил брыкающуюся тёщу за талию и запер в ванной, после чего вызвал «Скорую».
Утром Лёху вызвали в больницу и сказали, что ночью Маринка умерла