«Смерть, самое страшное для человека, верующему нестрашна, как не страшны для крылатого существа все бездны, пропасти и падения». Как неравнодушный свидетель тревожного состояния клиента, а любой страх, наверное, сводим к ужасу небытия, психотерапевт разделит со своим клиентом как осознание неминуемого конца земной жизни, так и упование на то, что приходя в определенное духовное состояние, человек обретает возможность воспринимать потенциально радостную бесконечность своего существования.
«Сребролюбие, казалось бы, грех второстепенный: на самом деле это грех чрезвычайной важности в нем одновременно фактическое отвержение веры в Бога, любви к людям и пристрастие к низшим стихиям. Оно порождает злобу, окаменение, многозаботливость. в чем соблазн и яд театральности для зрителя, но главным образом для актера? привычка жить, и притом напряженно и остро, иллюзорной жизнью, часто много острее своей настоящей будничной жизни тщеславие». В православно психотерапевтическом анализе происходит исследование причин вызвавших ситуацию страдания и обнаруживаются их корни, когда в совместно увлекательном диалоге вскрываются явления различных пластов, генерирующих страдание по нисходящей и степени важности: социо-исторические физиологические эмоциональные когнитивные нравственные.
«Сребролюбие, казалось бы, грех второстепенный: на самом деле это грех чрезвычайной важности в нем одновременно фактическое отвержение веры в Бога, любви к людям и пристрастие к низшим стихиям. Оно порождает злобу, окаменение, многозаботливость. в чем соблазн и яд театральности для зрителя, но главным образом для актера? привычка жить, и притом напряженно и остро, иллюзорной жизнью, часто много острее своей настоящей будничной жизни тщеславие». В православно психотерапевтическом анализе происходит исследование причин вызвавших ситуацию страдания и обнаруживаются их корни, когда в совместно увлекательном диалоге вскрываются явления различных пластов, генерирующих страдание по нисходящей и степени важности: социо-исторические физиологические эмоциональные когнитивные нравственные.
«(Есть) глубокие, старые пласты, сливающиеся с родовыми и общечеловеческими, основные, глубокие грехи, от которых, как смрадные испарения, поднимаются богохульные мысли, побуждения, всякая нечистота, чудовищные извращения» От анализа индивидуальных триггеров страдания, терапия переходит к нижележащим личностным структурам, которые также имеют значение при тяжелых психопатологических феноменах. Здесь также обширное поле для работы: от вскрытия роли наследственности при большинстве душевных расстройств и принятия не только личной ответственности до актуализации переживания причастности падшему человечеству.
В качестве рекомендаций и напутствий, как в процессе, так и в заключение терапии, будут несомненно полезны, среди прочих, следующие:
«Жить надо не «слегка», а с возможной напряженностью всех сил, и физических и духовных. Тратя максимум сил, мы не «истощаем» себя, а умножаем источники сил.
Внимание к своей внутренней жизни, рекомендуемое с религиозной точки зрения, дает свои результаты и с точки зрения чисто психологической развитие силы внимания, сосредоточение сознания, выявление новых психических способностей [31]».
Так, на основании всего лишь одной хорошей духовной книги, вырастает психотерапевтическая стратегия. а недостатка в таких книг у Православия нет и каждая из них может стать платформой для психотерапии.
Но тогда кто же он, православный психотерапевт?
Ретранслятор Священного Писания в Святоотеческой интерпретации, применительно к ситуации запроса?
Тайный катехизатор, пользующийся случаем кризиса клиента для того, чтобы истолковать происходящее в библейском когнитивном стиле и дать «эмпатично» понять, что улучшение может быть достигнуто при условии принятия православных категорий восприятия, мышления и поведения?
Психоаналитический образ «зеркала», но в православном обрамлении? с интерпретациями типа «а вот здесь ваше мнение расходится с позицией преп. Серафима, давайте это обсудим»?
Отрицательный ответ на эти вопросы приводит нас к необходимости позитивного формулирования проблемы и мы можем наметить основные качества «православной психотерапии», которая будет исходить из этой, третьей, перспективы восприятия Православия следующими тезисами:
1) Она не будет одна и догматизирована в своих терминах, постулатах и методах. Их будет столько, сколько православных профессионалов отважится на деятельность в этом направлении.
2) Она не будет носить название «православной психотерапии», дабы не ограничивать себя ни контингентом клиентов, ни узурпировать это благородное название исключительно для себя. Она может, к примеру, именоваться «духовно-ориентированной», «экклезио-экзистенциальной», «филокалической», «онтологически-трансцендентной», несть числа сим именованиям, но будет мудрым табуировать исключительное использование этой формулы «православная психотерапия» применительно к специфическому «вкусу» ее адептов. Если уж историческое Православие бывает так трагично разделено (только в России существует с десяток церквей, включая старообрядческие, позиционирующих это вероучительное определение), то нет смысла хорошей психотерапии, производной от истинной Веры, монополизировать этот термин.