7. Возвращение в родной обстрелянный дом на сталинградской земле
Домой в Михайловку мы возвращались пешком. Мама впряглась в тележку с узлами. Я и сестра тащились сбоку. Себряково не узнали развалины вокзала, руины складов и мельницы, останки кирпичных стен консервного завода, кучи разбитых стеклянных банной и бутылей. У переезда стоял часовой.
С возвращением! поздравил он и помог перенести тележку через рельсы.
Михайловка тоже превратилась в жалкое зрелище полуразбитые дома, одинокие печные трубы.
Вскоре Михайловку заполнили пленные румыны. Они бродили по дворам, просились в избы. С пленными немцами обращение было особое, как с ярым врагом. А на румын смотрели сквозь пальцы. Какие они вояки немецкие прихвостни ни фашисткой идеологии, ни немецкой воинской выправки вместе с фашистской историей.
Двое таких румынских «завоевателей» постучались к нам. Мама впустила их. Сразу же они прилипли к печке. Вид у них был жалкий. Кожа на лицах была обморожена, руки кожа на костях. Расплакались. Лопотали что-то не по нашему. Один из них вынул из лохмотьев фотографию.
Букурешти, Букурешти, повторял он, а потом вытащил еще один снимок, жена, дети!
Показал третий снимок и разрыдался:
Виолине, мьюзик, скрипка.
Музыкант, стало быть, догадалась мама, а зачем воевать пошел?
Гитлер капут! Антонеску капут!
Капут, когда на Медведице всыпали вам и надавали по шее.
О, Медведиць, Медведиць Букурешти Мьюзик Опера сыпались слова.
О, Медведиць, Медведиць Букурешти Мьюзик Опера сыпались слова.
Румын держал в руках воображаемую скрипку, только мерзлые пальцы не хотели слушаться его.
Для меня все было новое в происходящем: и упоминание о неизвестном тогда для меня Букурешти, и слезы скрипача, и движение его обмороженных рук. Мы с сестрой спрятались от непрошенных «гостей» под кроватью. В своем укрытии, наблюдая за происходящим, мы были потрясены образом и действиями непрошенных «гостей». Имитация скрипки, упоминания о детях. Если о детях я имел представление, то скрипка была для меня в диковинку. Мне так захотелось узнать, что это за чудо такое, заставляющее людей так сильно переживать.
На рассвете прогрохотала последняя бомбежка. Одна из бомб попала в школу, где содержались румына. Вторая угодила в дом рядом с нашим жилищем. Взрывная волна подхватила потолочную балку, перенесла ее через улицу и на излете бросила на наше пристанище. Наш домишко покосился, с потолка осыпалась штукатурка, в стене образовалась трещина. Мы были рады, что остались живы.
А днем я побежал смотреть на разрушенную школу. Одна ее стена обвалилась полностью. Было видно, как румыны перетаскивают из непригодных для жилья комнат свой скарб. Рядом со мной оказался подросток.
Где же теперь мы будем учиться? воскликнул он, Проклятые фашисты, смерть вам за ваше злодейство!
Я спросил юношу:
Как тебя зовут?
Боря Гришин. До прошедшей ночи я жил в доме напротив твоего. Теперь моя семья бездомная. Хорошо еще, что ночевали мы у родственников. Поэтому и уцелели.
Боря, будь мне другом!
Вскоре пришел долгожданный «треугольник» от папы.
«Здравствуй, моя любимая Наташенька! писал он. Здравствуйте, мои детки Славочка и Клавочка. Враг бежит».
Ночью, укрывшись с головой одеялом, я сочинял ответ. Снились мне наша лесная Медведица, ставшая непреодолимым рубежом для захватчиков, танки на ее берегу, следы трассирующих пуль в ночи, раненый солдат на завалинке и звуки скрипки
8. Фашистский генерал Руофф: гитлеровский Ростов-на-Дону это ворота в Индию
Изредка я просил папу офицера штаба Северо-Кавказского Военного Округа рассказать подробно о его военной деятельности на фронте. Он отмалчивался. Иногда говорил:
Я тебе рассказал малую толику всего, что было. Когда снимут секретность с моего прошлого, вот тогда пожалуйста.
Мы всей семьей перебирали военные фотографии, рассматривали. Было их немного. Папе было нельзя фотографироваться на фронте. Война есть война. Для победы тайны играют существенную роль. Теперь архивы открываются. И мы узнаем, как трудно она досталась. И все-таки папа как-то обмолвился:
Когда на фронте допрашивали одного из пленных, тот рассказал, что был свидетелем интересного факта. После того, как в июле 1942 года был взят немцами Ростов, этот будущий пленный находился на берегу Дона возле взорванного моста. Рядом вели разговор высокопоставленный генерал и какой-то японец. Генерал показал японцу на другой берег Дона и воскликнул:
Ворота на Кавказ открыты!
И еще добавил:
Я уверен, вскоре войска фюрера встретятся с войсками вашего императора в Индии.
Как мои красноармейцы негодовали тогда, когда я им перевел слова пленного! Хотели его расстрелять! Мне пришлось сопроводить пленного в штаб, иначе разорвали бы его на куски.
Этот рассказ папы побудил меня к тому, чтобы порыться в архивах. Я нашел в рассекреченных документах, что это были командующий 17-ой немецкой полевой армии генерал Руофф и японский военный атташе.
Фашистская ось Берлин Токио провалилась. Ныне в Ростове-на-Дону, на левом берегу Дона воплощаются в жизнь совсем другие замыслы. Например, принять на донской земле чемпионат мира по футболу, объединяющий весь Земной шар. Объединяющий, а не разрушающий человечество.