Однако.
Куда уходят деньги? Неужели Фрэнк помогает перебраться в Америку тем, кто не может себе этого позволить? Или покупает на черном рынке красивую одежду? Кто может знать? Кто осмелится спросить? И Клоду приходится молча наблюдать, позволяя бармену выкачивать из отеля деньги, принадлежащие мадам Ритц. Потому что сегодня единственное жюри присяжных состоит из немцев, и Клод не оставит Фрэнка или кого-то другого из своих служащих на их милость.
После инцидента со светом на кухне Клод до сих пор не знает, кто его включил, он сам попал под подозрение, фактически проведя два дня в тюрьме. В это время сним обходились любезно. Допрашивавший Клода офицер не раз бывал у фон Штюльпнагеля на обеде, так что он знал директора «Ритца» очень хорошо и относился к нему с симпатией (ведь Клод всегда заботился о том, чтобы этому человеку подавали его любимое бургундское вино и кнели закуску, которой офицер был особенно привержен). Допрашивали Клода с добродушным юмором, в непринужденной дружеской атмосфере. Видимо, даже нацистам трудно мучить тех, кто подает им их любимые блюда. Клода осторожно спросили, кого он подозревает в неприятном инциденте на кухне; его также обвинили опять же осторожно в том, что он коммунист. Показали список таинственного происхождения, где в категории «подозреваемых в коммунистических убеждениях» значилась фамилия Аузелло. Офицер сказал, что, конечно, он может ошибаться, но не может не спросить.
Этого обвинения, каким бы беззлобным оно ни было, Клод вынести не мог. В недвусмысленных выражениях он объяснил офицеру (предварительно напомнив, как тому нравятся кнели), что думает о коммунистах, о тех, кто проникает в общество и уничтожает его структуры и все это во имя зла. Клод напомнил офицеру, что он сам прочесал «Ритц» от чердака до подвала, избавляясь от всех служащих, которые сочувствовали такому сброду.
В промежутках между вежливыми допросами Клода отводили в камеру размером с чулан для швабр в «Ритце». Его держали отдельно от остальных заключенных, на которых он не осмеливался взглянуть, боясь кого-нибудь узнать. Еда была жидкой (боже, это пойло они называли супом!), а раскладушка удобной. И в камере было окно окно, через которое он видел ее.
Оба дня около двух часов Бланш приходила в кафе напротив; сидела и курила «Голуаз» за «Голуазом», бледная и нервная. Дежурила у тюрьмы, где его держали. Понимая, что Клод увидит ее. Что ее присутствие придаст ему сил. Так и случилось. К его большому удивлению. Ведь он уже очень давно видел в жене только источник проблем.
Когда его отпустили, похлопав по спине, пошутив и между делом тонко намекнув, что, если в «Ритце» произойдет еще что-нибудь плохое, он лично будет за это отвечать, Клод поддразнил жену. Потому что не мог признаться самому себе, как много для него значило ее присутствие в кафе. Не мог признаться самому себе, как боялся, что видит ее в последний раз.
Клод не мог сказать ей, как сильно ее боль тронула его. Не мог объяснить, как удивлен тем, что ее присутствие все еще глубоко волнует его, а его отсутствие задевает ее за живое.
Видишь? Вернувшись в «Ритц», он легкомысленно поцеловал ее в щеку, и она обняла его со сдавленным рыданием. Бедняжка Бланшетт! Не можешь расстаться со мной даже на день!
Не льсти себе, Хло! сказала она, отодвигаясь и продолжая краситься. Я просто умирала от желания посмотреть, не появится ли там твоя любовница.
Но рука Бланш дрожала, когда она взяла помаду. Клод сжал губы и вернулся к своим обязанностям.
Закрыв за собой дверь, он услышал, как она разрыдалась, и почувствовал, как грусть, словно тяжелое одеяло, накрыла его. Что же сделала с ними эта война? Раньше все было совсем не идеально; Клод признавал это и знал за собой вину. Но разве война не должна сближать людей, а не разделять их? Разве не об этом о любви и страсти под градом пуль писал Хемингуэй в своей книге, посвященной Гражданской войне в Испании?
Когда-то Клод считал, что их с Бланш история самая романтичная на свете. Теперь ему осталась только горечь обманутых надежд.
Когда-то Клод считал, что их с Бланш история самая романтичная на свете. Теперь ему осталась только горечь обманутых надежд.
Через минуту Бланш прошла мимо него, направляясь к выходу. Чтобы выпить с Лили.
Лили, которая рано или поздно подвергнет опасности их всех. В этом Клод не сомневался.
Глава 23
Бланш
Зима 1944 года
Ох, как я воняю! Как думаешь, сколько джина я на себя пролила?
Весь.
У тебя так язык заплетается! Кажется, что ты новые слова изобретаешь.
Лили хихикает.
Я была великолепна, правда, Бланш?
Великолепна. Как обычно.
И ты тоже. Когда Бланш начинает переодеваться, Лили становится серьезной. Уж слишком ее подруга любит джин; пахнет так, как будто они в можжевеловом лесу.
Как все прошло, Бланш? Расскажи мне! Мне все еще не нравится, что ты этим занимаешься Хотя у тебя прекрасно получается.
Ты так думаешь? Бланш высовывает голову из-за двери люкса, довольная сверх всякой меры. Она и сама знает, что хороша в «этом», но ей нужно услышать похвалу. Она бы хотела поделиться с Клодом; мечтала, чтобы он увидел ее такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой он ее считает.