Заказывая кофе, он ловит себя на мысли, что снова гадает, чем Мартин занимался до войны. Женщины не возбуждают его любопытство, даже когда блондинка прижимается к его плечу и начинает играть с лацканом.
Насколько известно Клоду, у Мартина нет постоянного жилья; впрочем, он ничего не знает наверняка. Они скрывают друг от друга такие подробности, хотя Мартин прекрасно осведомлен о положении Клода в «Ритце». И он откуда-то знает все о Бланш, это его козырь.
Мне любопытно, Мартин Клод решает задать вопрос, потому что за последние несколько месяцев они по-настоящему полюбили друг друга. По крайней мере, так кажется Клоду. Дело не только в том, что они стали деловыми партнерами в сложное и необычное время. Нет, даже если бы Клод встретил Мартина раньше (как и все парижане, Клод разделил свою жизнь, свои планы и отношения с людьми на «до» и «после» вторжения), они бы стали друзьями. Клод восхищается острым умом своего компаньона, его способностью видеть на три шага вперед. Его находчивостью и умением придать каждому движению например, знаку, который он делает сейчас официанту, прося принести еще кофе, изысканность и лоск.
Что, друг мой? Откинувшись на спинку стула, который теперь балансирует на задних ножках, Мартин обворожительно улыбается женщинам, сидящим рядом, а блондинка и брюнетка их зовут Симона и Мишель хмурятся. Другие дамы в кафе тут же начинают хихикать и жеманничать.
Чем ты занимался раньше?
Клод, Клод, ты же знаешь правила Конечно, знает. Никаких личных вопросов. Ни у кого за этим столом, кроме него, нет прошлого.
Клод, мурлычет Симона ему в ухо. Ты непослушный мальчик!
Она сжимает его бедро, и это не так уж неприятно.
Да, Он улыбается ей, как улыбаются надоедливому ребенку. Но ты должен мне рассказать. Я изучаю человеческую природу. Это необходимо, чтобы управлять отелем. И ты, кажется, много знаешь обо мне.
Мартин вздыхает. Он возвращает стул в горизонтальное положение и склоняется над маленьким столиком. Сейчас свет из кафе падает на Мартина так, что его вьющиеся волосы напоминают нимб. Люди вокруг непринужденно болтают; звучит французская музыка старая запись песни «Мой мужчина» в исполнении Мистенгет. Пластинка шипит и скрипит, музыка льется тонкой струйкой, и все же это французская музыка. Если постараться, то можно убедить себя, что это обычный осенний вечер в Париже. В воздухе ощущается лишь слабый намек на тепло; герань в горшках начинает увядать; ее красные и розовые цветы уже не так ярко выделяются на фоне черных кованых перил.
Иллюзия сохраняется, пока до вас не доходит, что в кафе тут и там мелькают серо-зеленые мундиры немецких солдат, говорящих на своем уродливом родном языке. Пока вы не замечаете, что на улицах нет автомобильного движения. Пока вы хорошенько не присмотритесь к велосипедам, прислоненным к перилам и уличным фонарям, и не увидите, что их резиновые шины залатаны десятки раз. Пока не заметите, что на каждом столе лежат продовольственные талоны. А на лице каждого француза то и дело мелькает испуганное выражение, как будто он только что пробудился ото сна. Чудесного, счастливого сна.
Что ж, это справедливо. Хорошо, друг мой. Ты действительно хочешь знать?
Хочу.
Хочет! с широкой улыбкой повторяет Мартин, обращаясь к Симоне и Мишель. Женщины хихикают и качают головами.
Мартин тоже непослушный мальчик, говорит Мишель, понимающе подмигивая. Немецкий офицер, сидящий через два столика от них, смотрит на девушку так пристально, что она подмигивает и ему. Офицер молодой, с остекленевшими от выпитого вина глазами краснеет и отводит взгляд.
Да, был, признается Мартин. Затем он откидывается на спинку стула и закуривает сигарету. Затянувшись и выпустив два кольца дыма, он смеется. Я был жиголо.
Что? Простите! Клод чуть не опрокидывает чашку кофе, которую официант только что поставил перед ним; уходя, официант ухмыляется.
Симона и Мишель смеются своим заливистым смехом; все поворачиваются в их сторону, но Клод знает, что никто не замечает ничего, кроме двух обворожительных веселых женщин и их потрясающе красивого спутника; Клод невидим. В этом весь смысл, как бы происходящее ни ранило его гордость.
Жиголо, повторяет Мартин, пожимая плечами. Меня можно было купить. И меня покупали. Меня и сейчас можно купить, а, леди? Он подмигивает дамам за соседним столиком; они краснеют и отводят глаза. Работал в основном с состоятельными женщинами. Я много раз бывал в «Ритце», но ты меня никогда не замечал. Я всегда шел под руку с какой-нибудь матроной, какой-нибудь дородной мадам, увешанной драгоценностями. Матронам ты всегда кланялся. А на красавца рядом с ними даже не смотрел. Вот откуда я тебя знаю, мой друг. Я прекрасно осведомлен о твоей репутации и твоей работе.
Боже мой! Почему это так удивляет Клода? Мартин такой невероятно красивый, такой уверенный в себе. Бесстрашный. А это очень важно, когда имеешь дело с увешанными драгоценностями матронами, у которых есть мужья.
Ты ведь не стал относиться ко мне хуже, Клод? В глазах Мартина мелькает тревога, и это трогает мужчину. Он понимает, что Мартин придает его мнению большое значение, что конечно, лестно.