И ей тоже.
Элиза выбегает из кухни, бледная, в простом черном платье. Она выглядит такой же ошарашенной, как консьержка, и изумленно смотрит на Бланш. К досаде Бланш, Элиза вовсе не испытывает облегчения, увидев хозяйку живой и здоровой в такое непростое время.
И ей тоже.
Элиза выбегает из кухни, бледная, в простом черном платье. Она выглядит такой же ошарашенной, как консьержка, и изумленно смотрит на Бланш. К досаде Бланш, Элиза вовсе не испытывает облегчения, увидев хозяйку живой и здоровой в такое непростое время.
Мадам Аузелло, наконец выговаривает она хриплым голосом.
Я думала я хотела посмотреть, все ли в порядке. И, конечно, хотела поблагодарить вас за заботу о нашей квартире. Бланш старается говорить высокомерно и властно, потому что чувствует себя незваной гостьей в собственном проклятом доме.
О, мадам, не стоит благодарности. Мне это в радость! Элиза нервно делает реверанс, она никогда раньше не делала реверансов.
Бланш озадаченно улыбается чего хочет Элиза? Чтобы ее посвятили в рыцари? и оглядывается по сторонам. На мебели в гостиной те самые чехлы, которые она купила перед отъездом в Ним; люстра завернута в простыню. Каминная полка пуста, потому что они с мужем убрали безделушки, подсвечники и каминные часы вещи из дома родителей Клода, которые он унаследовал после смерти отца незадолго до начала войны. Их немногочисленные картины: маленький рисунок Пикассо, который они купили со скидкой, странная кубистская картина Джеральда Мерфи, обычные акварели с цветами, которые есть в каждом парижском доме, хранятся на чердаке, так что стены голые. Но места, где они раньше висели, нетрудно вычислить краска там чуть-чуть потемнела.
Бланш вдруг замечает, что Элиза, стоявшая за ее спиной, выбежала из гостиной; из спальни доносятся тяжелые шаги, один или два глухих удара. Элиза, видимо, убирает доказательства ее присутствия, и Бланш позволяет сделать это. Элиза не виновата, что Клод свинья; нет смысла втягивать девушку в эту веселую затею. А визит Бланш всего лишь веселая затея, больше ничего. Она не ищет вещественные доказательства измены: тюбик чужой губной помады, пеньюар слишком маленького или слишком большого для нее размера. Ей не нужно видеть, прикасаться; она и так достаточно зла.
И потом, если Бланш и знает что-то о Клоде, так это то, что он очень педантичен.
Тем не менее, чтобы дать Элизе время уничтожить улики, Бланш не спеша осматривает столовую (фарфор все еще в буфете они не успели его упаковать) и компактную, аккуратную кухню самое уютное место в доме; здесь всегда тепло от духовки и пахнет чесноком и розмарином.
Наконец Бланш идет в спальню; все кажется нетронутым. Покрывало на кровати разглажено, тумбочки пусты, если не считать нескольких личных фотографий, в том числе их с Клодом свадебная карточка. Бланш остается только надеяться, что у мужа хватит порядочности отворачивать фотографию, когда он занимается с ней любовью.
Бланш берет снимок и пристально смотрит на него. На ней было элегантное платье по моде двадцатых годов боже, заниженная талия теперь выглядит такой старомодной! На Клоде двубортный костюм в тонкую полоску. Они выглядели счастливыми. Как будто не могли поверить, что им посчастливилось найти друг друга, как будто судьба слишком щедро одарила их, и они были настолько ошеломлены, что только глупо ухмылялись.
Все еще держа фотографию в руке, Бланш роется в гардеробе, достает пару платьев, кладет их вместе с фотографией в маленькую шляпную коробку и направляется к выходу. По крайней мере, сегодня вечером в «Ритце» Клод увидит снимок и поймет, что она бросила ему вызов и пошла в квартиру. Этого будет достаточно. Пока.
До свидания, Элиза. Не знаю, когда вернусь, так что до лучших времен. Бланш обнимает напряженную служанку; к ее удивлению, Элиза тоже крепко обнимает хозяйку и целует ее в обе щеки.
До свидания, мадам. Я буду здесь до тех пор, пока пока буду нужна. У нее в глазах стоят слезы, седые волосы выбиваются из строгого пучка.
Помахав напоследок рукой, Бланш спускается по лестнице и снова выходит на улицу. Задумчиво бредет, болтая в воздухе шляпной коробкой; ей не хотелось оставаться в квартире, но возвращаться в «Ритц» она тоже не торопится. И Бланш разучилась просто бродить по улицам, как делала когда-то. Как Клод учил ее делать, когда ухаживал за ней. В далеком 1923 году.
Тогда она была для него единственной женщиной в целом мире.
В Париже нельзя спешить, сказал он, беря Бланш за руку, как только она позволила ему это сделать. Париж похож на прекрасную женщину. На тебя, Бланшетта. Его нужно смаковать. Как и тебя. А потом он укусил ее за шею, и у нее екнуло сердце и закружилась голова мужчина и город в этот момент так перепутались в сознании Бланш, так тесно переплелись, что она не знала, в кого в итоге влюбилась.
Она и до сих пор не знает.
А вот Джали знал. Боже, неужели он знал?
Этот мужчина! Джали расхаживал взад и вперед по номеру отеля «Кларидж», его лицо было искажено гневом. Бланш держала в руках целую охапку одежды; на следующий день они уезжали в Египет, и Джали велел ей собирать вещи.