Отправить тебя подальше отсюда. Назад в Америку, где ты будешь в безопасности. Америка не будет втянута в европейскую войну, по крайней мере в ближайшее время.
Она обняла его за талию, притянула к себе и прошептала на ухо:
Хло, ты не сможешь так легко от меня избавиться, как бы ни старался! Я не сдамся, Клод Аузелло. Неужели ты до сих пор этого не понял?
Именно это Клод хотел услышать. Именно это он боялся услышать.
Но я должен оберегать тебя, Бланшетт. Это мой долг. Я знал это с самого начала, с нашей первой встречи.
А мой долг быть рядом с тобой. Я ведь твоя жена, помнишь? Тебя призовут в армию?
Думаю, это вопрос времени. Правительство Даладье уже мобилизовало два миллиона человек, а Клод был еще молод всего сорок лет.
Тогда я поеду с тобой. Куда угодно.
Нет, Бланш. Клод покачал головой. Нет, ты должна вернуться в Америку. Я все обдумал. Или даже вернуться к этому этому Джали. Я бы сам отдал тебя этому мужчине, если бы был уверен, что с ним ты будешь в безопасности.
Клод плохо понимал, что говорит, слишком ошеломленный мыслями о том, что произойдет, если немцы задействуют свои танки и самолеты, пока Европа пожимает плечами и развлекается.
Клод, ты несешь чушь! Вернуться к Джали? Я слышала, что он растолстел. И болен сифилисом. Как бы то ни было, я останусь здесь, во Франции. Поеду туда же, куда и ты, чтобы не спускать с тебя глаз. Я не позволю отослать себя, чтобы ты получил свою Чтобы она заняла мое место. Теперь ее глаза были полны отчаяния, и Клод вздрогнул.
Но недавно он принял важное решение. Оказалось, что его не так уж трудно принять.
Бланш, ты должна знать с этим покончено. С моими четвергами.
Серьезно? Она насторожилась, стала скептичной. Вулкан перед извержением.
Да. Сейчас не время для этого. Сейчас нужно думать о том, как выжить. И о любви? Клоду не понравилась вопросительная интонация, закравшаяся в его ответ. Он почувствовал себя уязвимым, но ничего не мог с этим поделать. За все годы их брака он ни разу не спросил жену, любит ли она его. Клод считал это само собой разумеющимся, как и любой француз. Или, скорее, как любой француз, Клод считал само собой разумеющимся, что это не имеет особого значения.
Но не любой француз был женат на американке.
Клод! Ее глаза наполнились слезами, она уткнулась ему в шею, и он вдохнул ее аромат. Бланш всегда пахла спелыми фруктами: персиками, виноградом и сочными грушами. Ты становишься сентиментальным на старости лет!
Бланш, Клод покачал головой; она всегда дразнила его. Когда не швырялась вещами. Я серьезно. Я мы играли в разные игры, не так ли? Слишком долго. Я виноват не меньше, чем ты. Я уже видел одну войну и не хочу видеть другую, но в войне есть что-то, что заставляет человека анализировать свою жизнь, свои достижения или их отсутствие. Я не горжусь некоторыми вещами.
Неужели? Лицо Бланш просияло, и Клод с болью подумал, что уже очень давно не вызывал у жены такой радости. Ты серьезно? Я я тоже не знаю, что случилось с нами. Наверное, мы слишком быстро поженились, слишком увлеклись друг другом. Я не успела опомниться, как у меня появился французский паспорт и номер в «Ритце». Кто будет жаловаться на такое? Но ведь у нас никогда не было настоящей семьи. Когда два человека все друг для друга, и им не нужны блеск и роскошь, которые окружают нас. Может, еще не поздно начать сначала? И в горе, и в радости и весь этот джаз?
Клод не мог удержаться от смеха: Бланш постоянно коверкала библейские изречения. В отличие от мужа она не воспринимала религию всерьез. Ни еженедельной исповеди, ни воздержания во время Великого поста. В тех редких случаях, когда она сопровождала Клода к мессе, Бланш жаловалась, что ей приходится вставать на колени. Но, учитывая ее происхождение, Клод не считал себя вправе давить на Бланш.
Клод не мог удержаться от смеха: Бланш постоянно коверкала библейские изречения. В отличие от мужа она не воспринимала религию всерьез. Ни еженедельной исповеди, ни воздержания во время Великого поста. В тех редких случаях, когда она сопровождала Клода к мессе, Бланш жаловалась, что ей приходится вставать на колени. Но, учитывая ее происхождение, Клод не считал себя вправе давить на Бланш.
Мне бы этого хотелось, Бланшетт. Я бы хотел узнать тебя получше. Клод поморщился. Его гордость была уязвлена признанием, что он не до конца понимает собственную жену. Точнее, его гордость была уязвлена признанием, что он хочет понять ее.
Но теперь гордость казалась роскошью, которую мало кто мог себе позволить.
Значит, решено! Я остаюсь с тобой. Я не оставлю тебя. Кроме того, кто будет присматривать за Лили, когда она вернется? Она тоже нуждается во мне.
Клод вздохнул. Что за странная привязанность возникла между Бланш и этой опасной женщиной? Взять хотя бы случай с ковром Бланш и не подозревала, что Клоду все известно.
Вскоре после того, как Бланш пригласила эту особу на чай в «Ритц», жена подошла к нему, невинно хихикая. Она случайно («я ведь такая растяпа!») выронила тяжелый восточный ковер, принадлежащий «Ритцу», из окна их номера. Бланш якобы пыталась вытряхнуть из него пыль. Прежде чем она успела сбежать вниз, какая-то ужасная женщина утащила лежавший на улице ковер! Какой кошмар! Бланш очаровательно покачала головой, удивляясь собственной неуклюжести, села Клоду на колени и стала играть с его галстуком.