Видя бесперспективность дальнейших атак, чреватых гибелью дивизии, генерал Буняченко принял решение оставить фронт и походным порядком идти в Богемию, следуя принятому ранее плану Власова о сосредоточении всех русских формирований, подчиненных КОНР, в районе Австрийских и Баварских Альп. Опираясь на этот труднодоступный район, именовавшийся немецкой пропагандой «Альпийским редутом», предполагалось держать оборону до изменения общей военно-политической ситуации. Речь шла не более и не менее, как о начале открытого конфликта между СССР и западными державами, который, как тогда казалось многим участникам событий с разных сторон, должен был последовать за разгромом гитлеровской Германии.
Разведывательный дивизион Костенко возглавлял марш дивизии на юго-запад. Именно он первым вступил в контакт с представителями пражских повстанцев, переговоры с которыми привели к открытому выступлению 1-й дивизии против немцев на стороне восставших. Приняв самое активное участие в боях с эсэсовцами на улицах Праги, дивизион понес большие потери. В конечном итоге, Чешский Национальный Совет, большинство в котором занимали коммунисты, отмежевался от действий власовцев и отказался заключать с ними какие-либо соглашения. Дивизия была вынуждена уходить из Праги, двигаясь на запад, чтобы избежать пленения наступающими частями Красной армии. Попытка сдать дивизию в плен американцам не увенчалась успехом, так как на момент вступления в силу условий безоговорочной капитуляции она находилась на территории, которую должны были занять советские войска. В полдень 12 мая Буняченко распустил дивизию, предоставив солдатам и офицерам право действовать на свой страх и риск. В этой ситуации Краснощеков-Костенко с Холодковой и группой офицеров и солдат дивизиона отправился навстречу наступающим советским частям.
Изложенные Краснощековым факты предоставили следствию более чем достаточно материала для обвинения его в измене Родине, в то время как его действия, направленные в помощь партизанам и Красной армии не получили тех подтверждений, которые могли бы перевесить тяжесть изменнической деятельности. Ненависть к немцам, к концу войны все чаще проявлявшаяся в тех или иных действиях против них, была естественной для многих коллаборационистов. Эти действия, пусть даже сопряженные с определенным риском, не являлись смягчающим обстоятельством для органов государственной безопасности и военной юстиции.
Судебный процесс Военного трибунала войск НКВД охраны тыла Центральной группы войск над Б.Я. Краснощековым состоялся 14 сентября 1945 г. Судебное следствие продолжалось всего 45 минут. Отвечая на вопросы судей, Краснощеков повторил все сказанное им на последних допросах следователям «Смерш». Он отметил, что кое в чем помогал и партизанам, что мог бы подтвердить Маркевич, но эта реплика была оставлена судом без внимания, как и предоставленные на предварительном следствии сведения о сотрудниках разведывательных органов противника. «Я совершил большое преступление перед Родиной, и пусть суд решит мою участь»[282], заявил подсудимый в своем последнем слове.
Совещание судей и подготовка приговора заняли около часа. Суд признал Краснощекова виновным по статье 58-1 «б» УК РСФСР (измена Родине) и приговорил его к высшей мере наказания расстрелу с конфискацией всего имущества и лишением специального звания «лейтенант государственной безопасности»[283]. Утверждение приговора с вышестоящими инстанциями заняло чуть более месяца. 24 октября 1945 г. председателем Военной Коллегии Верховного Суда СССР В.В. Ульрихом было дано указание о немедленном исполнении приговора, а также запрос на розыск совершеннолетних членов семьи осужденного для их репрессирования[284].
По неизвестным нам причинам приведение приговора в исполнение затянулось еще на два месяца. Согласно прилагаемой к делу справке, Борис Яковлевич Краснощеков был расстрелян 17 декабря 1945 г. близ города Шапрон (Венгрия)[285]. О судьбе членов его семьи сведений нет. Полвека спустя, в марте 1997 г., в порядке исполнения закона УССР от 17 апреля 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий» дело Краснощекова рассматривалось военной прокуратурой Центрального региона Украины, которая признала фигуранта осужденным обоснованно и не подлежащим реабилитации[286].
Таким образом, несмотря на то, что некоторые обстоятельства пребывания лейтенанта госбезопасности Краснощекова за линией фронта продолжают вызывать вопросы, в общем и целом история «майора Костенко» больше не является тайной. На страницах следственного дела перед нами вырисовывается совсем иной образ, нежели тот, который можно было бы создать на основе скупых упоминаний в мемуарах и исторических очерках о «Русском освободительном движении». В любом случае, это не был тот отчаянный сорвиголова, который способен до последнего вздоха драться за идею или хотя бы за собственную жизнь. Никаких подвигов в ходе карьеры в советских органах госбезопасности, а затем в рядах РОНА и РОА он не совершил. Скорее всего, Краснощеков никогда не имел намерений изменить тому строю, которому начинал служить в СССР, однако желание выжить и выбор для этого наиболее удобного и выгодного пути привели его к неразрешимому конфликту с жесткой и беспощадной системой. Уладить этот конфликт не помогли, по-видимому, искренние, но возможно недостаточно активные попытки помочь партизанам и Красной армии, используя положение, занимаемое во вражеском лагере. Трагедия Краснощекова в том, что он так и не понял этого и добровольно отдал себя в руки системе, надеясь, скрыв часть фактов о своей деятельности в годы войны, вернуть себе прежнее место в рядах органов госбезопасности и связанные с этим преимущества.