За эти дни до меня со всех сторон доходят неблагоприятные слухи об инициаторах «русского национал-социалистического движения», а также о том, что они начинают уже и пристегивать мое имя. Я спросил у Друга не лучше ли мне теперь же выйти из этой организации, и он мне посоветовал узнать по этому поводу мнение Ваше и Альфреда Вольдемаровича, так как Друг находит, что нежелательно обижать Лихингера[717] преждевременно.
II. Затем еще одно весьма важное обстоятельство. От имени руководства Вашей партии некоторые лица (кто именно, еще установить не удалось) обратились к некоторым русским организациям с предложением набрать несколько активных молодых членов эмигрантских правых организаций для нападения на советское представительство в Берлине, чтобы использовать это нападение для производства обыска при создавшейся суматохе. Подробности еще не удалось установить, однако дело кажется более чем подозрительным. Очень прошу сведение это держать в полном секрете, иначе не удастся выяснить подробности.
III. Дмитриев мне говорил, что он был в Мюнхене несколько месяцев тому назад в «Брауне Хаус»[718] от имени их русского центра, находящегося в Риме, и даже поднес Вождю Вашему какой-то письменный адрес (приветствие). Не нашли бы Вы возможным узнать у Альфреда Вольдемаровича, верно ли это.
Шлю сердечный привет.
Ваш
Русский язык, машинопись.
11. Шабельский-Борк ШикеданцуДОВЕРИТЕЛЬНО
Берлин, 14 марта 1933
Дорогой Арно Густавович.
Сегодня спешу Вам сообщить несколько более приятные новости. Вчера состоялось на квартире у Меншеля[719] организационное собрание русской национал-социалистической партии. Собрались следующие лица: Друг, Меншель, Денкер-Пельхау[720], Штумп[721], Лихингер, Хопкель[722], Дмитриев, Сиянко[723] и я. Денкер сказал вступительное слово от национал-социалистов и затем обратился к Другу с вопросом, присоединяется ли он к партии и можно ли рассчитывать на его сотрудничество. Тут произошло весьма любопытное явление. Друг выложил им абсолютно все мотивы, по которым он не может входить в это дело: из-за тайного центра, за которым может скрываться всякая дрянь, из-за того, что целая серия подозрительных лиц бегает по Берлину, раздавая карточки со знаком организации и хвастая своей причастностью к этому делу. При этом Друг назвал ряд таких имен. Тогда Денкер, Меншель и я тоже потребовали раскрытия этого тайного центра. И после ряда маневров инициаторы дела были прижаты к стене и принуждены были признаться, что никакого центра вообще нет и что все это они придумали, чтобы придать больше весу организации, а что фактически инициативная группа является той маленькой группой, которая присутствовала на этом собрании. Тогда Друг объявил, что это ему гораздо более и приемлемо и приятно, чем иметь дело с каким-то анонимным центром. Он заявил, что при таких условиях надо строить дело наново, удалить все неблагонадежные элементы, соответственно переделать уставы и инструкции и скромно начинать дело сначала, прежде всего постаравшись исправить тот вред и те темные слухи, которые возникли благодаря тому, что столь серьезное начинание с такими высокими целями было начато с блефа, вранья и привлечения неблагонадежных элементов. Не без некоторого смущения, но все же единогласно это предложение было принято, и Друг согласился закулисно руководить делом, выставив меня в качестве его доверенного в руководящий орган вновь образуемой партии. После этого все вошли в инициативную группу, было выяснено, кого нельзя принимать, одним словом, атмосфера была вполне очищена и по мнению Друга, если партия эта будет правильно действовать по его советам (через мое посредство), то может быть и польза от этого дела, так как в этой партии могут собраться национал-социалистически мыслящие и дружественные Германии элементы, по тем или иным причинам не могущие входить в то Движение, Представителем которого является Друг. Я лично чрезвычайно доволен и окрылен создавшейся обстановкой, так как по моей идеологии идея русского национал-социализма мне очень близка и дорога. Совершенно от себя однако я считаю своим долгом Вам и Альфреду Вольдемаровичу, которому я прошу прочесть это письмо высказать мое глубокое убеждение, что переезд Друга в Берлин является единственным залогом возможности создать и организовать координированную работу различных дружественных национал-социалистической Германии российских групп. Впрочем, это не только мое мнение, но и мнение всех тех, кто за этот месяц пребывания здесь Друга мог наблюдать его умение разбираться в сложнейшей обстановке и самыми простыми методами разрешать запутаннейшие положения, а также приводить к общему знаменателю самые разношерстные элементы.
Друг уезжает в субботу или в воскресенье, если не произойдет чего-нибудь, что его задержит. Я откровенно Вам признаюсь, что это меня чрезвычайно огорчает, так как связь на расстоянии не то, что связь живая.
Друг весьма доволен своим пребыванием и особенно тем, что восстановились его дружеские отношения с Альфредом Вольдемаровичем и тесная связь с Вами. Меня это весьма радует, так как я весьма немало поработал для этой, как мне кажется, весьма важной цели. Друг сам соглашается со мной, что переезд его чрезвычайно необходим, но он мне говорил, что по целому ряду чисто экономических причин он не в состоянии это выполнить.