Майор-артиллерист взял у связиста гарнитуру радиостанции и, вызвав командиров батарей, лично проверил связь. После чего вызвал еще одного абонента под позывным «Сокол».
Сокол! Как первая линия выйдет на вершину высоты! Не раньше!
В гарнитуре глухо прозвучал ответ.
Надеюсь, ваши расчеты не начнут стрелять раньше времени! проговорил он, глядя на вершины высот. Нервничал.
Ему не ответили. Все застыли в напряженной тишине. Наконец, появились сначала антенны, потом башни танков. Кто-то попытался считать, но на него шикнули это не имело смысла. И так понятно, что много.
Вот уже полностью стали видны танки в лобовой проекции. Что они могли увидеть? Могли увидеть замаскированную и поэтому частично угадываемую ломаную линию траншеи, опушку леса с поваленными по краю деревьями и все. Тщательно замаскированные среди лежащих деревьев пушки с такого расстояния они видеть не могли. Танки замедлили ход. Видимо, командиры подразделений докладывали об увиденном. Точнее, пытались связь пропала. И тут раздался первый выстрел, тут же потонувший в грохоте следующих. В паузе перезарядки орудий и наведению на следующие цели прозвучал чей-то голос:
Мать твою!
В центре горело больше двух десятков танков. «Горело» это образно, попадание 85-мм снаряда в Т-II разваливало его полностью. Не отставали и фланги сорокапятки безжалостно жалили «панцеров» в борта, сразу развив максимальную скорострельность и не давая врагу времени на оценку ситуации и на разворот лобовой броней к опасности. Помогали им и пэтээрщики. Там тоже заполыхали костры и безжизненно замерли немецкие танки. А дальше все утонуло в грохоте беспрерывной стрельбы и взрывов. Немцы пытались отвечать, но цели не видели или видели очень плохо. Снаряды ложились в районе траншеи либо рвались на опушке, но не прицельно. К тому же экипажи сразу поняли, что в данной ситуации являются просто мишенями. И главное связь отсутствовала, и каждый действовал по мере своего понимания обстановки. И это было для них необычно и заставляло нервничать. Часть танков начала сдавать задним ходом, часть, наоборот, рванула вперед, пытаясь прорваться к огневым позициям русских пушек, другие маневрировали, укрываясь за остовами уже горевших танков. А сзади накатывалась вторая линия. Команды «стой» ведь не поступало. Но эта линия уже сразу включилась в огневой бой. Дым, стелющийся от горящих машин и разрывов снарядов, мешал как одной стороне, так и другой, и одновременно же выручал, снижая меткость огня. Завязалась дуэль артиллеристов и танкистов. А следом подошла пехота. Если в центре пехота никак не могла повлиять на течение боя, то на флангах стало жарко. Там дистанция между противниками была меньше. Немецкая пехота рвалась к русским пушкам. Пехотное прикрытие пока держалось, но нажим усиливался. Немецкие танки, прикрывшись с фронта подбитыми и горящими машинами, развернулись к русским фланговым позициям лобовой броней и стали выбивать сорокапятки. Как сказал бы писатель-баталист наступила кульминация! И она наступила в образе штурмовиков Ил-2 и бомбардировщиков. Тем более цель была площадная, не маленькая, поэтому бомбардировщики, пройдясь вдоль построения немецких войск, вывалили на него свой груз в виде стокилограммовых авиабомб. А следом за ними Ил-2 прочесали образовавшееся темное на белом снегу пятно длиной около двух километров и шириной в две-три сотни метров залпами РСов, вторым заходом сбросили авиабомбы и третьим прошлись из пушек. Это и решило исход боя. Оставшиеся в живых немцы отступили на исходные позиции.
Больше в этот день атак не было. А с наступлением темноты пехота 107-й мотострелковой дивизии и артиллеристы ушли на юг, туда, где им уже была пробита дорога и брешь в немецком кольце.
28 декабря 1941 г.
Район г. Спас-Деменск
В ночь с 26 на 27 декабря к плацдарму 134-й дивизии прорвался резерв со штабом армии и колонной снабжения. Прорыв был осуществлен по уже пройденному маршруту. Минные поля немцы за эти дни восстановить не смогли слишком им мешали снайперы и минометные батареи пограничников, наводимые портативными радиолокационными станциями, переданными союзниками. Танковая и мотострелковая бригады, развернувшись при подходе в боевые порядки, в ночной темноте с ходу атаковали с тыла позиции немецкой пехотной дивизии на северном участке плацдарма. Одновременно навстречу резерву ударил танковый полк дивизии. Прорвав оборону немцев, танкисты и мотострелки развернулись влево и вправо, ударами по флангам свертывая оборону врага и обеспечивая безопасный проход колонн штаба и снабжения.
Соединившись с дивизией, Ершаков дал личному составу после ночного марша и боя время для отдыха и обслуживания техники и вооружения. А ближе к вечеру из перехвата телефонного разговора стало известно, что этой ночью танковые дивизии, занимающие позиции с юга и юго-востока, должны свернуться и уйти. Их позиции должны занять смежные пехотные дивизии. Понятно, что танкисты, пусть и понесшие за эти дни изрядные потери, отправляются не на отдых, а к фронту, который быстро двигается на запад. Штаб армии выступил с предложением воспользоваться ситуацией, когда танкисты свернутся, а пехота еще не займет оставленные ими позиции. Предложение было заманчивым, но слабым местом было желание ударить сразу по двум целям. Все же после детального обсуждения штабы армии и 134-й дивизии пришли к выводу, что при любом развитии ситуации если и не удастся разбить немцев, то потрепать их получится изрядно. Да и надоело воевать в обороне. Танкисты Зашибалова уже просто изнывали от бездействия. Состоявшийся ночной бой полноценного удовлетворения им не принес пехоту громить им было неинтересно. Они жаждали мести за летние поражения от немецких танковых подразделений. Решение было принято. Время начала атаки привязали к данным радио и воздушной разведки. Поэтому через час все подразделения должны были занять исходные позиции, а артиллерия находиться в готовности к немедленному открытию огня по разведанным координатам.