Таким образом, мы видим, что высший интеллект не является монополией верхних и средних социальных слоев, хотя они действительно обладают ярко выраженным относительным преимуществом в этом отношении.
Следующий вопрос, который естественно возникает: каковы пропорции начальства в заурядных и подчиненных в рамках этих классов? Требования современной жизни достаточно велики, и социальная лестница работает достаточно хорошо для отсеивания большинства явно низших лиц, возникающих в верхних и средних слоях общества, социально стерилизуя их как экономических неудачников или заставляя их опускаться до нижних социальных уровней.
С посредственностью вполне противоположный случай. Взгляда на социальную статистику достаточно для доказательства, что большая часть обоих верхних и средних классов должна состоять из посредственностей. Рассмотрим относительный размер социальных групп. В большинстве западных стран от 5 до 10 процентов населения, безусловно, должны учитываться как принадлежащие к верхним социальным классам, а средний класс (городской и сельский), вероятно, составляет от 20 до 40 процентов. Теперь сравним эти цифры относительно интеллекта. Мы уже видели, что биологические, социологические и психологические исследования показали, что высокий интеллект является редким. Тесты американской армии на интеллект показывают, что только 4,5 процента населения США имеют «очень высокий интеллект» (оценка «А») и только 9 процентов имеют «высокий интеллект» (оценка «В»). Мы видели также, что высокий интеллект отнюдь не исключительно приурочен к верхним и средним социальным слоям. Тем не менее, даже если высокий интеллект был так ограничен, у нас есть все основания полагать, что эти слои всё ещё состоят в основном из посредственностей по очень простой причине: не было подлинного начальства, чтобы пойти иным путём.
В этой связи возникает третий вопрос. Каков в верхних социальных слоях относительный статус начальников и заурядных, измеряемый на основе признанных стандартов достижения и прямого влияния в обществе? Это имеет большое значение. Если высокий интеллект настолько редкий, что является жизненно важным для социального прогресса и даже для социального обеспечения, то он должен функционировать с максимально возможной эффективностью и должен показывать максимально возможную силу. Теперь необъективный современный студент не может сомневаться, что это далеко не так. Пессимизм состоит, правда, в том, что наше предположение о высокотворческой интеллигенции в основном некорректно используется. Нужно отметить, что эти пессимисты, утверждающие, что она почти вся тратится впустую, не правы. Сравнительно мало настоящих талантов тратится полностью впустую. В развитых современных обществах подлинное превосходство обычно растёт, и во многих областях, таких как наука, искусство, литература и некоторых других, она может надеяться подняться на самый верх.
В других областях особенно в политике, финансах и бизнесе, это не так. Здесь тоже творческая интеллигенция имеет тенденцию расти, а иногда поднимается до верхов. Но чаще самые высокие должности заполняются по существу посредственными личностями проницательными, агрессивными, приобретателями, которым еще не хватает конструктивного видения, которое является признаком истинного величия.
Теперь это дело серьёзное, потому что именно конструктивное руководство в высшей степени важно для социального прогресса и социальной стабильности. История неопровержимо доказывает, что революции вызываются в основном неэффективным правительством и неразумными финансами. Здесь, как нигде руководство высшего разума является жизненной необходимостью. Если наши политика и экономика будут руководствоваться нашими лучшими умами, мы не должны опасаться социальной революции. Серия конструктивных реформ будет гарантировать будущее, хотя настоящий революционный натиск будет иметь место. Высокий интеллект почти всегда хорошо подготовлен, и, может быть, в условиях кризиса целесообразно сохранять хладнокровие и делать правильные вещи. Посредственности, с другой стороны, не хватает самообладания и видения. Тем не менее, правительства сегодня везде в основном в посредственных руках. Правительства должны управлять, иметь веру в себя и в принципы, за которые они выступают, и должны решить задачу агрессивных меньшинств с интеллектуальным предвидением, мгновенным действием и непоколебимым мужеством. Тот факт, что революционеры являются меньшинством, не даёт гарантии, так как она определяется активным меньшинством, а не пассивным большинством. Урок прошлых революций, в частности, российской большевистской революции, состоит в том, что небольшая, но решительная фракция обладает тем же решающим тактическим преимуществом в виде небольшой очень дисциплинированной и восторженной армии, атакующей сильного, плохо организованного и бездуховного врага. В таких случаях нападающие имеют неоценимое преимущество, зная, что они хотят и где именно совершить свою атаку. Защитники, напротив, не только не имеют собственного мнения, но и не в состоянии видеть точно, где, когда и как нападение идёт. Они стоят, боятся и, нерешительные, ожидают, чтобы быть битыми избитыми до их поражения.