Григорий Наумович Яковлев
Спорные истины «школьной» литературы
Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Спорные истины «школьной» литературы / Г. Н. Яковлев. Ростов н/Д.: «Феникс», 2010.
В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.
© А. Г. Яковлев, 2010
Солнечный голос Учителя
Григорий Наумович был учителем от Бога[1]. Он с самого начала в преподавании литературы шел своим собственным путем. Чужие мнения, с какого бы высокого потолка они ни спускались в советскую школу, для него никогда не были настолько святы, чтобы отказаться от своего собственного. В 90-е годы его называли педагогом-новатором, хотя он был им всегда.
Но Г. Н. Яковлеву рамки урока оказывались тесны. Сколько мыслей остается невысказанными! Сколько вопросов еще хотелось бы обсудить и с ребятами, и с коллегами! Для творческого человека это не проблема, был бы чистый лист бумаги и (хотелось написать по-старинному) перо.
Много лет Григорий Наумович писал критические статьи. Свыше семидесяти опубликовано в различных изданиях, в том числе в хорошо известном учителям-словесникам приложении к газете «Первое сентября» «Литература».
Его статьи это спокойный и взвешенный пересмотр закосневших литературоведческих и методических позиций, на которые опиралась советская школа и частенько опирается нынешняя. Нас учили, что Тарас Бульба патриот родины и храбрец. Морозка из фадеевского «Разгрома» рыцарь революции, а Мечик предатель и трус. Что герои поэмы А. Блока «Двенадцать» «апостолы нового мира», а Одинцова из романа И. С. Тургенева холодная, бесчувственная особа. Что горьковский Лука опасный лжец, а Сатин певец человеческого достоинства.
Григорий Наумович открывает книгу, и оказывается как же мы этого не замечали? что Тарас Бульба бандит и убийца, Морозка вовсе не герой, Сатин равнодушный к чужой боли фразер, что Мечик, Лука люди, умеющие глубоко чувствовать и сострадать окружающим. И доказывает он это спокойно, четко, аргументируя каждую свою мысль строчками текста.
Ценности, которые отстаивает учитель, абсолютны. Это милосердие, уважение к людям. Этим определяется и его исследовательская манера, в которой сочетаются теплота и требовательность. Прежде чем осуждать или защищать героя, он стремится воссоздать его полный портрет со всеми плюсами и минусами, со всеми тайными движениями души и особенностями характера. Получается красочная, объемная картина. Григорий Наумович учит видеть мир панорамно, во всём богатстве его красок. Ведь жизнь не готовая схема, а люди не черно-белые трафареты, в них намешано и хорошее, и плохое. Надо потихоньку уходить от юношеского беспощадного, нигилистического максимализма. Надо учиться понимать и жалеть человека. Об этом все статьи Г. Н. Яковлева.
Читать их удовольствие: тут и неожиданная постановка проблемы, и смелость умозаключений, и чувство юмора, доброта, интеллигентность, деликатность и в то же время спокойная твердость. Григорий Наумович умел вести диалог с учениками, с друзьями, с читателями, но никогда не навязывал своего мнения и готов был выслушать чужое. Он бесстрашно восставал против грубости, хамства, унижения человеческого достоинства. Именно поэтому ему были отвратительны грубый цинизм, пренебрежение к окружающим и жестокость, которые демонстрируют Морозка, Сатин, двенадцать красногвардейцев. Автор статей стремится отстоять общечеловеческие ценности, а не сиюминутные идеологические. И в этом он бесстрашен и тверд. Он поднимается на защиту традиционно критикуемого Мечика, потому что у того, в отличие от бессердечного и примитивного Морозки, «есть совесть, есть стыд, сострадание, жалость к людям, душевная мягкость» («Ошибка Фадеева или Мечика?»).
Почти все статьи этого сборника полемические. Непривычен взгляд Г. Н. Яковлева и на героиню романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» («А кто такая Одинцова?»). Вся статья проникнута уважением к женщине вообще, восхищением перед нею, удивлением перед вечной ее загадкой. Вот и Одинцова, по мысли Григория Наумовича, личность сложная и неоднозначная. Обвинения ее в холодности, неумении любить он отвергает и в доказательство приводит строки самого Тургенева.
Реабилитирует критик и Луку, «утешителя» из пьесы М. Горького «На дне» («Лгал ли Лука?»). И опять дотошная работа с текстом, внимательное прочтение, обращение к архивам современных больниц. И что же? Десятилетиями затверженные схемы рушатся, как карточный домик. «Вредоносный» Лука оказывается милосерднее, мудрее, порядочнее «правильного» Сатина, которого возвеличивала советская критика и который на самом деле жестокий циник, ни во что не ставящий чужую жизнь. Это Сатин, а не Лука подталкивает к самоубийству Актера достаточно перечитать эпизод! А ведь в пьесе всё это написано! Чему, получается, учили школьников? Хамству, пренебрежению к окружающим, равнодушию и жестокости. Да, Лука утешитель. Но, напоминает Г. Н. Яковлев, Утешителем называл себя Иисус Христос. «Почему драгоценные человеческие качества доброта, сочувствие, сострадание, стремление помочь людям, утешить их стали мишенью многолетних нападок литературоведов и пропагандистов?» вопрошает автор статьи. И сам же отвечает: потому что есть знаменитая цитата Горького о том, что Ленин «вычеркнул из жизни тип утешителя». Какая горькая и жгучая ирония в словах Григория Наумовича: «Что и говорить: Ленин не был утешителем; сколько замечательных людей он и его наследники вычеркнули из жизни, провозгласив отказ от морали в политике Неужели уж так вредна жалость? Равнодушие или жестокость лучше? Не жалеть не унижать его жалостью уважать надо! патетически возглашает Сатин. Да кто же, если не Лука, единственный в ночлежке, по-настоящему уважает униженных и оскорбленных не им людей? Он не раз напоминает: Всякого человека уважать надо и поступает соответственно. Не жалеть, не утешать, держать в ежовых рукавицах это по-сталински, по-ежовски. А хорошая поэтесса Юлия Друнина пожаловалась в стихотворении: Кто б меня, унизив, пожалел Пожалел бы может, и не покончила бы самоубийством мужественная женщина, прошедшая войну». Как сильно и здорово, как по-человечески: не отвлеченные разговоры, а конкретный пример из жизни. Это стиль Яковлева-педагога: неожиданный, хлесткий пример и ты задумываешься.