– А может, лучше вон на той скале с двумя верхушками? Или на той – видишь, как рог? Или вон там, над черным обрывом? А то эта твоя вершина ну ничем среди остальных не выделяется. Красивая, конечно, на свой лад, но ничего особенного.
– Вот именно, – устало отозвалась Май. – Людям свойственно тянуться к живописным вершинам именно потому, что они такие особенные. Давай же придерживаться заурядного и, более того, не гор, а долин. Подыщем какую-нибудь пещеру у подножия холма.
– Вершины куда неприступнее, – возразил Каспар.
– Совершенно верно, – согласилась Май, ковыляя за ним так быстро, как только могла.
Однако юноша подозревал, что слова ее продиктованы скорее усталостью, чем благоразумием.
Мысль о том, что поход их близок к завершению, придала обоим бодрости. Скоро, скоро они исполнят свою миссию! Избавятся наконец от Некронда!
– Поскольку домой вернуться нам все равно никогда не суждено, давай даже говорить об этом не будем. И тогда тайна умрет вместе с нами, – предложил Каспар, подавая руку спутнице, чтобы помочь ей идти.
Они уже приближались к подножию облюбованной гряды, как вдруг оба замерли.
– Ой, – только и сказала Май.
У Каспара даже слов не нашлось, так велико было овладевшее им разочарование. Май наклонилась.
– Гляди-ка, совсем свежий. Даже зола еще не остыла.
– Наверное, это костер какого-нибудь одиночки, забредшего в эти края. Одинокий путник сам по себе еще никакой угрозы не представляет. Скорее всего он сюда никогда больше не вернется. Все равно это – самое пустынное место, что мы пока видели, – принялся спорить Каспар, не в силах отказаться от намеченного плана.
Молодые люди решили пока что придерживаться принятого решения, согласившись, что если других признаков жизни не обнаружится, эти горы подходят больше всех мест, где они уже побывали. Однако через некоторое время пришлось снова остановиться. Каспар в ужасе зажмурился – на земле валялась человеческая рука. Май с Каспаром обошли это место, но через несколько сотен ярдов наткнулись на ногу. Бедро было сильно обглодано, на кости болтались остатки мяса, изорванного могучими челюстями.
В страхе гадая, что же за зверь мог напасть на человека, хранители Некронда услышали тот же низкий рык, что леденил им душу в лесу.
– Если это все, что осталось от того, кто разводил костер, то его мы можем больше не бояться. И если зверь уже сожрал его, то нас трогать не станет. Надо идти, – произнес Каспар, стараясь найти в столь мрачной ситуации хоть что-то обнадеживающее. – Не волнуйся, мы скоро найдем подходящее место. Идем.
Он взял возлюбленную за руку и потянул за собой. Но Май заупрямилась.
– Я не могу идти.
– Но мы должны двигаться, – настаивал юноша, с тревогой вглядываясь в побледневшее лицо подруги. Она немного вспотела, расширенные глаза были словно бы устремлены внутрь себя. Каспар настойчиво тащил ее прочь. – Здесь не самое удачное место для привала.
– У меня нет выбора, – слабо проговорила Май, тяжело привалившись ему на грудь. – Ребенок…
– О! О нет! О, Великая Мать, нет, только не это! Не сейчас!
Всю дорогу Каспар отчаянно пытался вытеснить из головы мысли о близящихся родах Май. Каждую ночь, лежа в обнимку с возлюбленной, он подсознательно старался даже не касаться ее раздувшегося живота. Ради будущего счастья юноша прилагал огромные усилия забыть, что у нее будет ребенок от другого.
– Спар, это произойдет. Произойдет сейчас – хочешь ты того или не хочешь.
– Но мы должны найти более безопасное место. – Он лихорадочно озирался по сторонам. – Какую-нибудь пещеру.
Они заковыляли вперед. Май удивляла юношу тем, что упорно двигалась вперед, лишь раз в час или полчаса останавливалась и тихонько стонала. Каспар беспрестанно оглядывался, чувствуя, что за ними следят. Неясная тень метнулась от одного зубца неровной гряды булыжников наверху к другому и тут же пропала из виду.