На то, чтобы швырнуть могучего рыцаря на колени и удерживать, пока ярмо не захлопнется, потребовалось целых четыре человека.
– Это все неправда, – твердил себе Кеовульф, когда дети завязывали бантики у него в волосах, а какая-то старуха выплеснула ему в лицо ведро воды. Когда развлечение наконец прискучило милым крошкам, и они отошли, рыцарь повернул голову к Халю и сердито прорычал: – Плохая была идея!
– Где Брид? – Халя уже не волновали собственные беды. – Мы все угодили в эти невсамделишные колодки, все, кроме Брид.
– А по-моему, они очень даже всамделишные, – тихонько вставил Пип.
– Не мели чушь. Замок ненастоящий, – резко возразил Халь.
– Какой еще замок? – изумился Кеовульф. – Я вижу только большую ферму.
– Да нет же, город, а дома сплошь высокие, деревянные, крашенные белым и красным, – заявил, озираясь по сторонам, Пип.
– Но колодки мы все видим и ощущаем, верно? – уточнил Халь.
Все дружно закивали и заворчали в знак согласия. Сердце Халя бешено забилось в груди.
– Говорю же, они самые настоящие, – простонал Пип. – Мы просто попались в ловушку, что пришли сюда.
– Но где же Брид? Халь места себе не находил от тревоги. Вместо ответа Кеовульф кивнул, указывая на середину лужайки.
– Брид там нет, зато они есть. И уж они-то самые что ни на есть настоящие.
Халь проследил за его взглядом и заморгал. Там, в кругу тощих обнаженных гоблинов появились три чародея, склоненные над котлом.
Замок исчез, толпа исчезла, но чародеи остались.
4
Из горла Каспара вырвался вопль отчаяния. Высокие волны играли юношей, словно щепкой.
– Нет, Перрен, нет! – кричал он, хотя знал, что голос его не в силах преодолеть пропасть меж жизнью и смертью. – Не трогай ее!
Мысль о том, что может сделать обезумевший горовик с Май, приводила Каспара в настоящую панику. Однако что мог он сделать? Наверняка именно прикосновение жаждущего воды Перрена и исказило магию Некронда, забросило Каспара в морские бездны Иномирья. А что сталось с Май? Каспар боялся, что Перрен высосал из бедняжки кровь, и теперь она лежит, умирая, где-нибудь в пустыне, жалкая груда обтянутых кожей костей, пожива стервятников.
Он отчаянно барахтался на поверхности, стремясь обратно, к жизни, но уже понимая, что проиграл, безнадежно застрял в западне. Каспар ощущал царящую вокруг вечность безвременья. Юноша напряг все силы, чтобы приподняться над водой. Легкие мучительно болели от смертоносного, ледяного воздуха.
Огромная волна взметнулась, увлекая юношу за собой, и с гребня ее он разглядел вдалеке землю. Нет, это не путь к спасению. Куда ни кинь взгляд, тысячи морских чудищ поднимались на поверхность, выпрыгивали из воды, алча дотянуться до Некронда, воя от желания вернуться домой. Но, подобно Каспару, все они оставались здесь, в клокочущем месиве изгнанной за пределы мира жизни.
Юноша попытался взять себя в руки и хорошенько подумать. Наверняка можно что-то предпринять, чем-то помочь себе. Сперва Каспар дивился – почему это, перенесясь в параллельный мир, он из пустыни очутился прямиком в море. Однако потом вспомнил, как, бредя по пустыне, тяжело передвигал ноги по хрустящим, растрескавшимся солончакам, устало влачась мимо обломков камней с отпечатками морских рыб. В жизни ему еще не приходилось видеть столько окаменелостей. Должно быть, пустыня некогда была морским дном. Впрочем, это знание ничем ему не помогало. Каспар знал: если только кто-нибудь или что-нибудь не разыщет его через Яйцо, не вытащит, он так и останется навеки здесь, среди барахтающейся живой массы, чудовищного супа.
Страшная мысль словно подточила силы несчастного.