– Они убили мою мать.
– Да ты погляди только на форму шлемов, на их забрала. Явные кеолотианцы. Скажу тебе, паренек, я этих дьяволов уж ни с кем не спутаю. Один из них меня и убил, – выразительно прибавил лучник, стискивая зубы. На виске его билась голубая жилка.
Халь на миг задумался – каково это, умереть? Хотя на вид Абеляру можно было дать чуть меньше сорока, он принадлежал к давно ушедшим годам. Герой, воспетый в балладах, отдавший жизнь, чтобы спасти остальных. Даже после смерти он сумел пойти против природы и вернуться из туннелей магии, что связывают этот мир с Иномирьем. Вернуться, чтобы помочь соотечественникам.
– Нет там никаких людей, – досадливо пробормотал Кеовульф. – Это же…
– Как это – нет? – перебил его Абеляр. – Конечно, есть, тут уж я с Пипом согласен. Да только это кеолотианцы, а никакие не ваалаканцы.
Халь совсем ничего не понимал. Сам он видел всего лишь серебристую вспышку, но сердце подсказывало: там, в кустах ехал конный рыцарь в полном вооружении, с тяжелой палицей, мечом и кинжалами. Машинально одернув на себе кожаную куртку, юноша обернулся к Брид.
– Там вообще никого нет, – хладнокровно произнесла она. – Только старайтесь держаться поближе друг к другу.
– Мы заблудились! – внезапно выпалил принц Ренауд, жалобно озираясь вокруг. – Все эти часы мы ходим по кругу. Брид покачала головой.
– Ничего подобного, солнце всегда оставалось слева, – спокойно заверила она.
– А откуда тогда тут взялась вот эта метка? Я сам сделал зарубку на дереве, когда мы проходили здесь в прошлый раз?
– Где? Какая еще метка? – недоверчиво переспросил Халь.
Ренауд кивнул на сосну, у подножия которой росло несколько грибов.
– Вот! Зарубка совсем свежая!
– Но… – начал было Халь, однако принц не желал слушать никаких увещеваний.
– Мы заблудились, – причитал он. – Говорю же вам, мы заблудились.
– На этом дереве нет никаких зарубок. И мы не заблудились, – произнесла Брид с ноткой огорчения в голосе.
– Я прекрасно знаю, что видел, и… Халь не договорил.
– Разве ты еще не понял? Ты видишь то, чего боишься. Принц Ренауд сходит с ума от страха заблудиться. Кеовульф считает, что на свете нет твари, опасней вивьерны, а Абеляр, разумеется, дрожит при виде кеолотианцев, особенно с луками, и…
– Я вовсе не… – Халь подавился своими словами.
Он чуть не объявил, что вовсе не боится одинокого рыцаря, но вовремя спохватился, как глупо это будет выглядеть. Все остальные боялись того, что чуть не погубило их – разве что страхи Ренауда, пожалуй, объяснялись каким-нибудь детским переживанием. Кто знает, может, какой-нибудь старший товарищ как-нибудь шутки ради бросил его в лесу, а шутка зашла слишком далеко? Но бояться одинокого рыцаря? Как унизительно! Щеки юноши запылали, хорошо еще смуглая кожа скрывала румянец стыда.
– Но, Брид, я точно что-то видел, – промолвил он таким тоном, точно обсуждал какой-то отвлеченный вопрос, имеющий чисто академический интерес. – Откуда тебе знать, что там ничего нет? Или ты хочешь сказать, что ничего не боишься, а потому ничего и не увидела там, где мы все навоображали всяких ужасов?
– Ну конечно, нет. Я видела… – как и Халь, она оборвала фразу на полуслове, не сказав, что именно видела. – Словом, не важно, но я знаю, что это невозможно.
– Чародеи, – догадался Кеовульф. – Это все наваждение, работа тех самых чародеев-призраков, с которыми мы столкнулись в черном замке, где Тапвелл держал в плену Кимбелин. Должно быть, он послал их за нами снова захватить принцессу.
Брид кивнула.
– Выходит, бояться нечего, – облегченно вздохнул рослый калдейский рыцарь. – Если все это – лишь их фокусы, надо просто-напросто не обращать внимания на всякие странности, только и делов.
– Мысль – сильное оружие.