В пещеру еще проникали слабые отсветы дня, но с каждой минутой становилось все темнее.
– Трог, пожалуйста, дойди сюда, сумей, – взмолился Каспар.
Он провел всех остальных глубже в пещеру и огляделся, выискивая, куда положить Май. Возле неровного, изрезанного непогодами входа лежали заносы песка, однако в глубине каменный пол оставался почти чистым. Похоже, никакие прежние пустынные бури не в силах были проникнуть сюда. На душе у молодого воина стало чуть поспокойнее. Кажется, тут они будут в безопасности.
Он торопливо перевязал руку Май, то и дело оглядываясь на царящее снаружи безумие и с трепетом ожидая – не появится ли Трог. Он знал, что псу потребуется лишь несколько минут, чтобы догнать их – но сейчас каждая секунда тянулась как вечность. Наконец пес показался в проеме. Он отчаянно кашлял, белая шкура посерела от пыли. Каспар втащил его глубже и прочистил нос от песка.
Май по-прежнему била неудержимая дрожь. Забыв про ссору, Каспар крепко обнял ее. Девушка начала всхлипывать:
– Он пытался сожрать меня, пытался высосать из меня кровь.
– Что? Перрен? – Каспар пришел в ужас. – Не может быть. Я не верю. Рукой шевелить можешь?
Май кивнула.
– Он меня не очень крепко схватил. Спар, он все твердил и твердил, что умрет без воды, что весь раскрошится и что он еще слишком молод, чтобы умирать. Сперва он попытался поймать Трога с Руной, только их поди слови, они шустрые.
Каспар участливо поднес к губам Май тыкву с водой, что ее хоть чуть-чуть успокоило. Оба молчали, зачарованно прислушиваясь к чудовищному реву бури. Потрясенный силой ветра, юноша через некоторое время встал проведать Огнебоя. Конь то пронзительно ржал, то хрипел, вставал на дыбы и так плясал на месте, что Каспар боялся: он ударится головой о каменные своды.
Наконец жеребец притих. Глядя на вихрящуюся мглу у входа в пещеру, Каспар вспомнил про Перрена. Горовик еще где-то там, среди буйства стихии. Сейчас юноша сам себя винил – и как это он не предусмотрел подобного поворота событий. Поскольку Перрен всегда жевал корешки и веточки, предпочитая их любому мясу, все привыкли считать его безобиднейшим вегетарианцем. Но Каспар-то ведь своими глазами видел пещеры горовиков в Горе Старика. И как он только забыл? Над подземной рекой тут и там торчали обглоданные скелеты тех несчастных животных, которые не смогли потешить пещерных жителей какой-нибудь интересной историей. Каспар тоскливо обернулся к Май, но, увы, сознание, что она спала с Талорканом, снова одолевало его, и, к своему стыду, юноша не смог заставить себя пойти и утешить бывшую возлюбленную.
Полностью поглощенный невеселыми, одинокими мыслями, он сидел, глядя на бурю, пока все тело у него не затекло. Каспар уже сам не знал толком – день сейчас или ночь. Черные тучи песка яростными вихрями бушевали в пустыне вот уже много часов, от непрестанного рева звенело в ушах. Этот рев поглощал все мысли юноши, сжигал эмоции. Темноту пещеры озаряло лишь неверное, дрожащее сияние – Май нашла в своих пожитках церемониальную свечку. Но даже от такого слабого огонька становилось чуть легче на душе.
Каспар с трудом пошевелился и обнаружил вдруг, что страшно замерз. В пещере не было ни сушняка, ни кустарничка – никакого топлива. Юноша начал дрожать и украдкой покосился на свою спутницу. Май с Руной и Трогом жались друг к другу в поисках тепла. В глубине души Каспара отчаянно тянуло туда, к ним.
Как же хотелось обнять ее, поцеловать. Но честь – честь не дозволяла. Май беременна от другого. Чувства Каспара были тем горше, что мучаться ревностью ему было не впервые. Он столько лет ревновал к Халю жрицу Брид, свою первую, страстную любовь. Возможно, не лелей он этого чувства, не упивайся так своими страданиями, сейчас ему легче было бы заглушить ревность нынешнюю.