Для своего небольшого возраста двигалась эта девчушка удивительно плавно и грациозно. Звонко смеясь, она возилась с Изольдой. Они катали друг к другу резной деревянный шар.
Несколько мгновений Каспар стоял, силясь взять себя в руки, чтобы не перепугать Изольду резким взрывом эмоций. Старшая девочка при их приближении подняла голову – и юноша мгновенно понял, что это и есть сестра Пеннарда. То же узкое личико, те же близко посаженные задумчивые глаза и та же широкая улыбка, что придавала юноше слегка слабовольный вид, а у нее же была донельзя очаровательна.
Взгляд девочки остановился на Пеннарде. Улыбка ее погасла, лицо стало каким-то отстраненным, точно она пыталась вспомнить что-то, что вспомнить никогда не суждено.
Мирандель, прекрасная мать больной малютки, сжала плечо Каспара. Колокольчики у нее на рукавах позвякивали, словно ледяная вода, струящаяся по гладким камням.
– Спасибо за мою дочурку. Прошу, останься с нами, прими участие в пиршестве, – попросила она, лучезарно улыбаясь сквозь слезы. – У нас будет пир! Ни разу еще люди, наславшие бурый туман, не возвращали никого из наших детей.
Каспар заметил, что вокруг уже собралось более сотни жителей долины. Большинство из них было похоже на красивую, но какую-то диковатую Мирандель, иные – на охотницу Изеллу. Часть, подобно сестре Пеннарда и той молодой женщине, что украла Изольду, явно принадлежали к роду людей, но приобрели многие черты своих воспитательниц. Двигались они все с невыразимой грацией. Иногда пришитые к их одежде колокольчики певуче звенели, чаще же походка и жесты отличались такой плавностью, что колокольчики молчали. Каспар взирал на женщин и девушек в немом изумлении. До чего дивный народ! А в какой гармонии они находятся с покачивающимися деревьями, как легко сливаются с пляшущими тенями – захочешь, а все равно не разглядишь. Сами они называли себя народом Ясеня.
Ликуя из-за возвращения ребенка, они принялись петь. Одна выводила куплет, а остальные хором подхватывали. Песнь была живой и невообразимо прекрасной, но Каспар даже не слушал, всецело сосредоточившись на Изольде. Малышка сидела, оглядываясь по сторонам и радуясь пению. Внезапно взгляд ее скользнул по Каспару и, к огромному удовольствию юноши, она восторженно завизжала и затрясла свой деревянный шар.
– Тсс, Изольда, счастье мое. Тсс, все хорошо, – произнес он как можно более спокойным тоном.
Хотя Каспар впервые видел этот деревянный шар, но ни секунды не сомневался, что там. Разумеется, Некронд. По коже пробежали мурашки, пульс участился.
За страхом и волнениями последних дней он сумел-таки обратить внимание на то, что разум его куда менее озабочен судьбой талисмана. Теперь же, когда Каспар вновь увидел его, на сердце вновь лег тяжкий груз ответственности. Воздух словно погустел от незримого присутствия потусторонних существ. Куда бы ни оборачивался Каспар, всюду ему мерещились подступающие призрачные тени. Интересно, а этот странный серебристый народ видит их или нет? Во всяком случае, внимания никто на них не обращал.
Малышка снова загремела шаром. У Каспара сердце подскочило к горлу от страха, что Яйцо возьмет и разобьется. Он знал, что ларец, в котором покоится талисман, обит изнутри мягкой тканью, но все равно – это же не игрушка. Улыбаясь до ушей, Изольда опять встряхнула шар.
Каспар приблизился к ней, как укрощают необъезженного коня, плавно и осторожно.
– Тише, тише, спокойнее.
К огромному его облегчению девочка не отшвырнула шар, а мягко опустила на землю и радостно протянула ручонки к приемному отцу, чтобы он взял ее на руки. Сердце Каспара переполнилось любовью. Он подхватил Изольду, но через секунду-другую все же нагнулся, чтобы подобрать и Некронд.