Детишки на улице указывали на Каспара пальцами, взрослые изумленно глядели ему вслед. Не обращая ни на кого внимания, Каспар твердыми шагами подошел к хижине, где оставил Изольду. Отшвырнул занавеску у входа, недоверчиво оглядел кольцо народа, что собралось перед дочуркой Май. Схватил малышку и крепко прижал ее к груди.
– Я ее забираю, – с ледяным спокойствием в голосе заявил Каспар. – И с ней козу.
Его неожиданное появление и непреклонная решимость так напугали дикарей, что они даже слова не сказали, когда он показал им убитого осла, забрал козу и немедленно покинул деревню. Никто не побежал – должно быть, подобный выкуп их вполне устраивал. А может, они все еще подчинялись приказу Урсулы: ни в чем ему не препятствовать. Понимая, что должен как можно скорее выбраться из владений бывшей рабыни, юноша ударил пятками бока пони, на скаку осматривая Изольду.
Она оказалась пухленькой и чистенькой, аккуратно завернутой в теплые шкурки. На шее по-прежнему висела руна волка. Кормилица даже смастерила крохотный чепчик, чтобы прикрыть головку малышки, где начали пробиваться золотисто-рыжие кудряшки. Каспар поцеловал Изольду в лобик.
Когда деревня скрылась из виду, он устроил привал и принялся очищать мочевой пузырь и кусок жилы, что заранее вырезал у убитого осла. Покончив с этим делом, попробовал подоить козу. С непривычки в два счета разболелись пальцы, особенно большой. Коза, как ни странно, проявляла ко всей этой возне завидное равнодушие, хотя и умудрилась пару раз отдавить юноше ноги, задумчиво куснуть за плечо и дернуть за волосы. Скоро у него было уже вдоволь молока. Используя жилу как толстую нитку, новоявленный «нянька» кое-как зашил пузырь, превратив его в грубое подобие соски, а потом наполнил молоком и полюбовался произведением своих рук. Чуть-чуть молока просачивалось в дырки от иглы, но во всем остальном соска работала просто великолепно и Изольда жадно к ней присосалась.
Каспар привязал малышку себе на грудь, как это делала Май. Две маленькие ручонки цепко впились в одежду, малышка улыбнулась и лукаво заворковала. Юноша прижал ее к себе, и она заворковала еще веселее.
С легкой душой он двинулся в путь. Мерная поступь пони очень скоро укачала обоих, и, подремывая в седле, Каспар почувствовал, что теперь, когда на руках у него лежит ребенок Май, боль утраты стала чуть меньше.
– Прости, Изольда, я думал, что поступаю правильно, оставив тебя на попечение женщин, – виновато пробормотал он.
Трог беспрестанно задирал козу. В конце концов, выведенный из себя, Каспар ухватил пса за шкирку и втянул в седло. Но даже и там терьер барахтался, скулил и хищно поглядывал на козу.
– Трог, а ну, перестань! – рявкнул торра-альтанец.
До него постепенно начало доходить, что на самом-то деле больше всего его раздражает постоянный плач малышки. Хотя юноша кормил ее, менял пеленки и пытался развеселить, легонько подбрасывая перед собой, девочка не умолкала. Когда ему начало казаться, что все, больше он не вынесет, малютка внезапно уснула. Теперь можно было ненадолго расслабиться и спокойно подумать, хотя коза постоянно шарахалась от Трога и натягивала поводок, а коротконогая лошадка сердито брыкалась. Но вот как раз за пони-то он и не волновался – такая крепкая ширококостная животинка могла легко снести и большую тяжесть.
– Ну вот, Изольда, – произнес Каспар вслух, радуясь, что ему снова есть с кем поговорить. – Что делать-то будем?
Вообще-то ему нередко приходилось беседовать с Трогом, но человек, пусть даже неразумный младенец, который все равно спит и ничегошеньки не понимает, это же совсем другое дело. Однако когда Изольда проснулась, он начал подозревать, что она понимает большую часть его слов.