В общем вечно распушит Семеныч из маленькой какашки огромную кучу дерьма, и таращит глаза, как следователь НКВД на допросе Тухачевского. Но тот хоть за дело командарма гнобил, ибо нефиг заговоры устраивать, а несчастного участкового зачем гнобить? Его холить, лелеять нужно! Льготы ему давать, квартиры-дома, а не вопить таким неприятным голосом, будто наделал в штаны от излишнего крика!
Через двадцать минут я уже сидел в уазике, позабыв обо всех чудесах, которые мне привиделись этой ночью. Не до колдовства! Не до домовых и бесов! Тут того и гляди анальную кару получишь, несмотря на то, что заступил я на этот участок не то что без году неделю, а без одной недели час!
Убийство, вот что черт возьми случилось на моем участке. В деревне Вороновке какая-то сволочь влезла к старухе в дом и лишила ее остатков жизни, после чего гадина обшарил (ла) весь дом в поисках чего-нибудь интересного. Чего именно нетрудно догадаться. А участок-то мой! Я на нем участковый! И кто тут будет громоотводом?
Двадцать минут мне понадобились на то, чтобы сварить три яйца в смятку (лучшая еда, когда торопишься и надо что-то бросить в желудок), съесть их с куском хлеба, умыться-побриться, выпить кружку теплого чая (уже на ходу), и закрыть дом на замок. Уходя я крикнул в пустоту, которая внимательно следила за экраном невыключенного телевизора:
Тарелку не вылизывать, а мыть! Не шалить! Пакостей не учинять! Дом стеречь! Чужих не пускать!
Пустота фыркнула, что-то неразборчиво пробормотала что-то ехидное и вроде даже матерное, но я предпочел не различить слов. Ибо обидно и вызывает в ответ на репрессии. Скатился по лестнице, почти не касаясь ступеней, и навесив замок отправился к автомобилю.
До Вороновки десять километров вполне приличной по сухому времени года дороги не грейдер, но накатанная, гладкая и ухоженная проселочная дорога. По дождю ехать по такой дороге будет сущим безобразием, черноземное полотно делается скользким, будто намыленным, но сейчас, когда солнце припекает по-летнему и дождей не было с самого апреля ехать по дорожке одно удовольствие. Потому долетел до места я просто-таки мушкой хлопотливой. Чтобы попасть к самому что ни на есть разбору: тут уже была группа из следственного комитета баба, Лия Михайловна, опер Васька Куделин, ну и эксперт-криминалист, своей козлячьей бородкой походивший на Дон Кихота. Только бородкой, потому что ростом он был ровно вполовину этого книжного персонажа. Впрочем не только ростом, но и толщиной. Ну не удался он как мужчина, чего уж там! Если только в «корень» пошел? Но сомневаюсь. Уж больно мужик был ехидным и злым как собака. Его за глаза так и звали «Гав Гавыч». В миру же он был Гаврила Гаврилович как об этом нетрудно было бы догадаться.
О! ядовито ухмыляясь фыркнул Гав Гавыч Участковый явился! Явление участкового народу! Не прошло и года! Участковый дрыхнет, а тут преступность разбушевалась, народ тиранит! А он там спит! Небось нашел какую-нибудь вдовушку, и давай множить деревенское население! Каганов, ты как насчет вдовушек?
Нет сумрачно ответил я Только с кобылами. Кобыла она самая лучшая невеста!
Я так почему-то и думал отрезал эксперт Участковый, это не должность, это диагноз! Михална, слышала, почему участковые квашеную капусту не едят?
Почему? Лия Михална с интересом воззрилась на довольного, сияющего эесперта.
А глаза щиплет! эксперт изобразил, как я должен поедать капусту, опуская рыльце в миску А знаешь, почему они маринованных огурцов не едят?
Почему? спросила Лия Михална, продолжая довольно хихикать.
А глаза щиплет! эксперт изобразил, как я должен поедать капусту, опуская рыльце в миску А знаешь, почему они маринованных огурцов не едят?
Почему? спросила Лия Михална, продолжая довольно хихикать.
А голова в банку не лезет!
Женщина еще громче захихикала, а опер Васька Куделин, который как раз вышел из избы, недовольно поморщился:
Хватит ржать, а? Народ смотрит! Устроили тут
Васька был мужиком правильным и видал всяческие виды. Работал он уже шестой год, но циником как ни странно еще не стал в отличие от Михалны, бабы за сорок, и Гав Гавыча, редкостной сволочи, для которого ничего святого наверное в этой жизни и не было. Может эксперту, вечно копающемуся в трупах и положено быть циником, но Гав Гавыч все-таки черту эту уже давно перешагнул. Ему все было пофиг. Не трогали Гавыча ни слезы матерей, жен и детей, не трогал вид несчастных жертв для него все это было рутиной и забавным приключением в зависимости от различных обстоятельств. Наверное это было застарелой профессиональной деформацией, а возможно просто отсутствием совести. Хотя скорее все вместе взятое и умноженное на десять.
В общем не люблю я его, да и все тут! Впрочем как и дуру Михалну, которая вечно поглядывает на мою задницу. Ну любит она молодых мужиков, чо уж тамрассказывали мне о ней кое-что мужики с райотдела. Только вот не в моем вкусе женщины, больше похожие на борца сумо. Боюсь я их. Не дай бог сверху сядет такая сумоистка!
Ну чего, Каганов, пистона будешь получать? задумчиво протянул Васька, закуривая сигарету Похоже, что местные тут покружили. Бабку задушили, смертные деньги вытащили, и были таковы. Или таков.