Колька вздрогнул, остановился, будто ему врезали обухом по голове, и замер так, поводя налившимися кровью глазами. Потом попытался что-то сказать, но перекошенный рот не выдал ничего, кроме струйки слюны липкой, как секрет паука из которого получается паутина. Струйка помоталась в воздухе, и порыв ветра прилепил ее к сиреневой майке нарушителя порядка, где она и застыла, серебристо поблескивая на солнце.
Колька стоял секунды три, покачиваясь на ступнях, обутых в тапки разного размера и расцветки одна голубая, женская, другая черная, мужская а потом грохнулся на землю со стуком, как если бы кто-то шваркнул оземь мешок картошки ветра на четыре.
Гля, Кольку-то кондратий хватил! охнула женщина в толпе теперь скорую надо вызывать! Подохнет ведь, идиот! Допился! Намучается теперь с ним Настька!
Я хотел было сказать, что возможно никакой Настьки уж и в живых-то нет, но этот персонаж внезапно появился в дверях, спокойная, как боец в окопе на отдыхе после атаки.
На вид Насте было лет тридцать пять-сорок, но судя по всему поменьше. Деревенская жизнь старит и труд тяжелый, и муж совсем не сахар. Пожалуй, и состаришься прежде времени, при такой-то «сладкой жизни». И деваться некуда кому она теперь нужна, в ее-то возрасте, да и с «довеском», щупающим сейчас фингал. И это притом, что женщина была вполне себе симпатичной и даже сохранившей фигуру. Порванный на груди халат приоткрывал полную грудь третьего размера, и все у нее было пропорционально и крепкий зад на нужной высоте, и ноги, которые она как ни странно брила и похоже что берегла. Про таких говорят: «С остатками былой красоты». В молодости была красавицей, точно. Лет в восемнадцать «Смерть мужикам!»
Женщина посмотрела на мужа, валяющегося на земле, посмотрела на меня, обалдело созерцавшего поле битвы сидя на заднице, и негромко охнув, спросила негромким, мелодичным голосом:
Вы его что, застрелили?! О господиКоля!
Она недоверчиво помотала головой, наклонилась к мужу, приложила ухо к груди, послушала сердце.
Живой! А что такое с ним? спросила Настя, оглядывая подошедших ближе зрителей.
Да он хотел участкового отоварить пояснила моя словоохотливая знакомица А потом застыл, да и свалился! Похоже, что кондратий его шарахнул. Ну этоинсульт, называется! Надо скорую вызывать! Помрет ведь!
Следующие десять минут прошли под знаком красного креста. Пока дозвонились до скорой помощи, пока объяснили куда ехать вот десять минут и прошло. На мой вопрос: сколько придется ждать машину? вразумительного ответа не получил. Двадцать километров по убийственному грейдеру это вам не по объездной вокруг Твери покататься на кабриолете. Час, не меньше.
Так оно и вышло. Скорая видавший виды уазик-буханка с подгнившими порогами появилась через час с небольшим. Все это время я сидел дома у Капустиных и на всякий случай опрашивал хозяйку дома на предмет происшедших событий. Объяснение отбирал. И как выяснилось совершенно напрасно, потому что опрошенная не только категорически отказалась подписывать это самое объяснение (Мной прочитано и подписано собственноручно), но и о заявлении выразилась коротко и ясно: «Да вы что?! Какое заявление?!». Чего я с некоторой тоской и ожидал.
Бесполезная, бессмысленная работа. А еще и с этим чертовым боровом возись! Кто будет грузить эту тушу на носилки? Бабы, что ли? Небось водила скорой какой-нибудь задохлик, а вторым номером у него (или первым?) молодая худенькая фельдшерица, которая если и подымает что-то легко и приятно так это только бокал шампанского. Или еще чего-нибудьне такое уж и большое, но ценное-мужское. Бумажник, например.
И опять же я не ошибся. Водила был хоть и не хлюпиком, но помогать категорически отказался «сердце больное и поясница шалит, согнешься, так и хрен разогнешься!» Предпенсионный возраст.
Фельдшерица замученная худенькая женщина, которая смотрит на тушу Коли Капустина с тоской и толикой ненависти «нажруцца, а мы тут их таскай!».
Первично она определила, что у Коляна на самом деле инсульт, по всем таким вот признакам допился, несчастный. То есть кровоизлияние в мозг. И если его быстро не вывезти в больницу и не накачать лекарствами тут ему и трындец придет. И даже если накачать тоже не шибко восторг будет, 50 на 50, или даже меньше что выживет. Водка она к хорошему не приводит!
На носилки я перекладывал Колю совместными усилиями с его женой и фельдшерицей. Сын еще Колин помогал. А зрители куда-то сразу испарились, как только дело дошло до погрузочных работ. Бы-ыстро такдела нашлись.
Потом мы подняли носилки и закатили их в салон автомобиля. Благо что носилки специальные, удобные, складывающиеся иначе ни за что бы эту тушу не загрузили.
Настя быстро собралась в дорогу, влезла в машину, прихватив документы паспорт, полис, и вот уже потрепанный жизнью уазик громыхая гнилым железом покатил по дороге, отвозя Колю к его, вероятно последнему при жизни пристанищу районной больнице, большинство корпусов которой были построены из бревен еще в тридцатые годы. Бывал я там по службе, видал. И доверия эта больница у меня не вызывала.