Дхувианин выступил вперед и поднял прятавшиеся в рукавах руки, подавая сигнал какому-то наблюдателю, находившемуся за воротами. В месте прохода свечение исчезло, открывая путь вперед.
Прежде чем войти, Карс оглянулся и увидел, что Иваин смотрит на него с изумлением и в ее взгляде ясно читается сомнение. Отворились огромные ворота и Господь Рианон из рода Куири вступил в Кару-Дху.
Древние залы были полуосвещены шарами, в которых мерцало нечто вроде огня. Шары укрепленные на треногах стояли на большем расстоянии друг от друга и распространяли холодное зеленоватое свечение. Воздух был теплым и отдавал змеиным запахом, от которого горло Карса сжималось в отвратительной тошноте.
Теперь Хишах шел впереди, и это был плохой знак, ибо Рианон должен был знать путь. Но Хишах сказал, что сочтет за счастье для себя объявить о прибытии господина, и Карсу не оставалось ничего другого, как скрыть свой растущий ужас и следовать за ним.
Они вошли в огромный центральный зал, с высокими стенами из черного камня и куполообразным потолком, теряющимся в темноте наверху. Зал был тускло освещен и по углам лежали длинные тени.
Для человеческого глаза света было слишком мало. Но в таком месте даже это малое количество казалось излишним.
Ибо здесь собрались дети Змеи, чтобы приветствовать своего господина.
И здесь, у себя дома, они не носили тех покровов, без которых не появлялись у людей.
Пловцы принадлежали морю, Люди Неба – воздуху, и они были великолепны и прекрасны, как та среда, частью которой они являлись. Теперь Карс увидел воочию представителей третьей расы Марса, халфлингов – детей укромных мест, чье пугающее обличье великолепно подходило их мрачной среде.
Шок первого впечатления был настолько велик, что до сознания Рианона едва дошел голос Хишаха, произносящего имя Рианона, и мягкое шипящее приветствие, нереальное, как в кошмарном сне.
Они приветствовали его из всех укромных мест огромного зала, с открытой галереи наверху. Их узкие змеиные головы покорно кивали.
Извивающиеся тела, что двигались с удивительной легкостью, казалось, скорее струились, нежели шли. Руки с бескостными пальцами, ноги, шагов которых не было слышно, безгубые рты, казавшиеся постоянно открытыми в молчаливом, бесконечно жестоком смехе. И отовсюду несся сухой шелест, повсюду тускло сверкала кожа, потерявшая прежнюю чешуйчатость, но сохранившая змеиную твердость.
Карс поднял в знак приветствия шпагу Рианона и заставил себя заговорить.
– Рианон приветствует своих детей.
Ему казалось, будто по огромному залу пронеслось, как вздох, легкое шипение. Но он не был уверен в том, слышал ли его в действительности.
Хишах сказал:
– Господин мой, вот твое древнее оружие.
Оно стояло в центре очищенного пространства. Здесь были все те странные приборы, которые он видел в гробнице: огромное плоское кристаллическое колесо, нагромождение металлических колец и остальные приборы, блестящие в тусклом свете.
Сердце Карса заныло, потом бешено заколотилось.
– Хорошо, – сказал он. – Времени мало, грузите его на баржу, чтобы я мог немедленно вернуться в Сарк.
– Конечно, господин, – сказал Хишах. – Но не пожелаешь ли ты вначале проверить его, чтобы удостовериться, что все в порядке. Наши невежественные руки…
Карс подошел к приборам и быстро осмотрел их. Он кивнул.
– Все в порядке. А теперь…
Хишах невежливо, но очень вежливым голосом перебил его:
– Не объясните ли вы нам, прежде чем уйти, устройство этих приборов?
Дети твои изголодались по знаниям.
– На это нет времени, – сердито ответил Карс. – И потом, вы – дети, как и сами это признали. Вы не поймете.