Вы виделись с кем-то из других мужчин или с женщиной из того списка? спросил я.
Нет, ответил он. Мы все поневоле стали членами одного клуба. И нет никаких причин и шансов на наш контакт и солидарность.
Значит, вы, по большей части, просто ждете, что будет дальше, заключил я.
Ага, ответил он. Это хуже всего. Ожидание. Это ужасно.
Эндрю пообещал сообщить мне, когда начнется его травля в Интернете, в городе, где угодно. Он заверил меня, что при первых же намеках на осуждение позвонит. Мы распрощались. И за последующие несколько месяцев я больше его не слышал.
Так что я позвонил ему сам. Судя по голосу, он был рад услышать меня.
Я так и не дождался вашего звонка, сказал я. Что случилось?
Все сошло на нет, ответил он.
Никакого осуждения?
Вообще никакого, сказал он. Мое воображение рисовало куда худшие картины.
Жюстин Сакко просто уничтожили, сказал я. И Джону Лерера тоже, само собой. Но Жюстин Сакко! И она даже не сделала ничего такого! А с вами ничего не случилось?
Мне нечего на это ответить, сказал Эндрю. Я сам не понимаю. По правде говоря, мои отношения с тремя дочками сейчас крепче, чем когда бы то ни было. Младшая подметила: «Я словно узнаю тебя заново».
Ваше прегрешение помогло им увидеть в вас человека? спросил я.
Ага, ответил Эндрю.
Хм. Прегрешения Жюстин и Джоны помогли людям увидеть в них полную противоположность человека.
Его браку пришел конец, добавил Эндрю, как и работе пастором в местной Церкви Назарянина. Этого уже не вернуть. Но в целом он ощущал лишь доброту и прощение. Даже не доброту и прощение, а кое-что намного лучше. Ничего. Он не ощущал ничего.
Эндрю рассказал мне историю. Когда бизнес-партнера Алексис Райт Марка Стронга привлекли к суду за финансирование борделя, Эндрю прислали повестку. Его могли вызвать в качестве свидетеля, так что поместили в маленькую комнатушку. Через некоторое время в комнату вошли еще шестеро мужчин. Все они кивнули друг другу, но продолжили сидеть в тишине. Затем завязались первые осторожные разговоры, и они убедились в том, что и так подозревали: все они были клиентами Алексис Райт. Все они были мужчинами из того списка. Это была их первая встреча, так что они спешно, весьма охотно обменялись впечатлениями. Не о своих встречах с Алексис эту тему они неловко обходили стороной, а о том, что произошло дальше, когда их имена раскрылись.
Один из мужчин произнес: «Мне это обошлось в новый внедорожник для жены», сказал Эндрю. Еще один добавил: «Мне это обошлось в круиз на Багамы и новую кухню». Все смеялись.
И никто не стал жертвой какого-либо осуждения? спросил я.
Нет, ответил Эндрю. Их это тоже обошло стороной.
Но за одним исключением, добавил Эндрю. Речь в какой-то момент зашла о той единственной женщине, которая была у Алексис.
Все подшучивали над ней, сказал Эндрю. И вдруг один мужчина постарше, который вел себя тише остальных, сказал: «Это моя жена». Ох, Джон, этот энергетический сдвиг можно было почувствовать. Все моментально изменилось.
Какого плана шутки о его жене вы озвучивали? спросил я.
Не помню точно, сказал Эндрю, но они были более издевательские. В глазах мужчин она выглядела иначе, и да, в ее случае это сочлось более стыдным.
Вообще, во времена пуритан грехи Макса и Эндрю осуждали бы куда жестче, чем Джону. Джону, «виновного в распространении ложных новостей», оштрафовали бы, заковали в кандалы «на срок, не превышающий четырех часов, или прилюдно отхлестали не более чем сорока ударами», если верить законам Делавэра. А в случае с Максом и Эндрю, которые «осквернили супружеское ложе», их ждала публичная порка (никаких уточнений по максимальному количеству ударов нет) и каторга как минимум на год. В случае повторного нарушения пожизненное тюремное заключение.
Но переменчивые пески градаций позора переметнулись от секс-скандалов в случае с мужчинами к неправомерному поведению на работе и усматриваемой «привилегии белых». И я вдруг понял, по какой причине Макс спокойно пережил свой инцидент. Всем было плевать. Макс справился с этой ситуацией, потому что был мужчиной, которого осуждали за секс по обоюдному согласию а значит, никакого осуждения и не было.
Я написал Максу об этом. «Всем было плевать! Из всех вариаций публичного скандала оказаться мужчиной, которого осуждают за секс по взаимному согласию, на это, наверное, только надеяться можно». Макс не был ничьей мишенью ни либералов вроде меня, ни диванных мизогинистов, которые разрывают на куски женщин, выходящих за условные рамки. Макс никак не пострадал.
Прошел час. И Макс прислал мне ответ: «Привет, Рон. Думаю, вы правы».
Ну, не прямо уж всем было плевать. Жене Макса было не плевать. И еще кое-кому Полу Дакру, редактору «Дейли мейл». В речи к Ассоциации издателей в 2008 году Пол Дакр назвал оргию Макса «извращенной, безнравственной, на корню уничтожающей цивилизованное поведение». Это была полная сожаления речь, оплакивающая Смерть Стыда. В изображении Дакра судья Иди тот, кто вынес решение в пользу Макса по делу о неприкосновенности частной жизни против «Ньюз оф зе уорлд», стал ее воплощением: