Именно эта последняя часть, добавил Брэд, имеет первостепенную важность. Оставайтесь с человеком, на которого только что наорали, пока обида не утихнет. Только так заживают раны.
Винсент человек, который пожалел, что записался на курс неожиданно сообщил:
Мне очень жаль. Я ухожу. Это все не для меня, извините.
Меня злит то, что ты сказал, что уходишь, сказала Мелисса.
Ну ладно, ответил Винсент.
Не думаю, что смогу когда-то справиться с этой злостью, продолжила она.
Ого, подумал я. Ну надо же быть помягче. Вы же едва встретились.
Меня злит то, что ты сказала ему, что никогда не справишься со злостью из-за его ухода, сказал я Мелиссе.
Я ценю то, что ты сидел здесь и слушал меня, сказала она Винсенту.
Спасибо, ответил тот.
Либо дело делай, либо сваливай, чувак, сказал Джек-ветеринар-сексоголик. Меня злит, что ты сказал, что уходишь, и злит, что ты все еще здесь.
Винсент ушел.
Сеанс подошел к концу. Я сказал, что, надеюсь, никто не будет против, но я устал и не пойду на ужин со всей группой. Просто посмотрю телевизор и отправлю пару писем.
Я чувствую себя уязвленным, сказал Брэд.
Да нет, не чувствуешь, сказал я. Хотя знал, что он сказал правду.
Тому, что я поднялся в свой номер, была своя причина, и я никому ее не разъяснил. Я переживал кризис на работе. История, над которой я работал, вышла из-под контроля; у нас с редактором произошел раскол, и теперь мы обменивались драматичными письмами.
Поначалу история звучала очень интригующе. С годами сложилась такая традиция, согласно которой журналисты меняли свою внешность, чтобы лично испытать на себе несправедливость. Первым это сделал Джон Говард Гриффин, который в 1959 году придал своей коже темный оттенок и шесть недель провел, путешествуя по сегрегированным южным штатам Америки. Его путь нашел свое отражение в книге, вышедшей в 1961 году, под названием «Черный, как я»[42]. Время от времени редакторы просили меня проделать нечто похожее. После трагедии 11 сентября телепродюсер предложила мне затемнить кожу и переехать в мусульманский район Лондона. Но мне показалось, что она просто хотела, чтобы я шпионил за мусульманами, так что отказался. Но на этот раз меня попросили изменить свою внешность по другому поводу.
Мы хотим, чтобы ты стал женщиной, сказала мне тогда редактор. Поработаем со специалистом по пластическому гриму, чтобы сделать тебя абсолютно неузнаваемым. И найдем тренера, который научит тебя ходить как женщина.
Женщины и мужчины по-разному ходят? спросил я.
Да, ответила она.
Никогда не догадывался, сказал я. Это и правда может быть интересно. Как на мужчину, на меня редко кидают похотливые взгляды. Но в образе женщины такое может случаться часто. И как я буду себя при этом чувствовать? И еще, ведут ли женщины себя иначе, когда рядом нет мужчин в залах и саунах только для женщин? Я заинтригован. И согласен.
И вот я встретился со специалисткой по пластическому гриму из колледжа на западе Лондона. Она покрыла мое лицо альгинатом и сделала слепок. По нему сформировали маску. Девушка провела несколько недель за работой, придавая ей женственные черты лица. Я натянул ее на себя. Я выглядел как женщина с гигантской головой. Редактор позвала меня на встречу.
Все в порядке, сказала она. Не беспокойся. Искусственную голову мы использовать не будем. Мы и без нее сделаем тебя точь-в-точь женщиной.
Уверена? спросил я.
Ты удивишься, когда узнаешь, какое чудо могут сотворить несколько часов, проведенных со специалистом по координации, сказала она.
Ты не думаешь, что мы рискуем, слишком уж полагаясь на этого специалиста? спросил я. Меня изначально убедил именно грим.
Обещаю, что ты не покинешь это здание, пока не будешь стопроцентно сходить за женщину, сказала она.
И вот, в одном из пустых конференц-залов я перевоплотился в женщину. Мне нанесли макияж. Я надел парик, и платье, и бюстгальтер с чашечками. Я несколько часов провел под чутким надзором специалиста по координации. Уже были отсняты тестовые фотографии. Наконец, я вышел из конференц-зала и прошел походкой, которую репетировал с тренером, прямо к столу редактора.
Она сглотнула, увидев меня.
Они проделали невероятную работу, сказала она. Повернулась к своему заместителю. Правда ведь?
Та тоже сглотнула.
Та тоже сглотнула.
Да, подтвердила она.
Ты выглядишь в точности как женщина, сказала редактор. Пора выйти на улицу и прочувствовать жизнь женщины на себе.
Не думаю, что я похож на женщину, сказал я.
О чем ты говоришь? сказала редактор. Ты вылитая женщина.
Не думаю, что я хоть чем-то похож на женщину, сказал я.
Она пронзила взглядом мое страдальческое выражение лица. На мгновение я замешкался. А потом пошел к выходу. Из-за пота косметика немного смазалась. Я оглянулся на редакторов через плечо. Они подбадривающе смотрели на меня и косились в сторону двери. Меня затошнило, я начал задыхаться. Мышцы живота превратились в камень.
А потом я остановился. Я не мог это сделать. Я развернулся, спустился вниз и надел свою мужскую одежду.
Прошла неделя, а наши отношения все еще оставались довольно прохладными. Ей казалось, что я повел себя непрофессионально и проявил излишнюю чувствительность. «Не нужно ничего усложнять, Джон, написала она мне. Это всего лишь забавная статья. Она не должна стать причиной своего рода кризиса среднего возраста». Мне казалось, что изначальный замысел распался на мелкие кусочки, а причина, по которой им так хотелось отправить меня в свет, когда я абсолютно не был похож на женщину, заключалась в том, что в нашей профессии чем большее унижение испытывает человек, тем вируснее его история. Стыд может оказать серьезное влияние в жизни журналиста и личное его избегание, и профессиональное перекладывание его на других.