Только не сегодня. Поезда отменены.
Зараза. Я и забыла про отмену из-за всех этих бесплатных бокалов, мистера Зубы и тошноты О боже, мистер Зубы
Тебе повезло, что я как раз еду на юг, продолжает она.
Она всегда подчеркивает слова «на юг», как будто напоминает о покинутых мною северных корнях. Только я ничего не покидала мы из Лемингтон-Спа.
И это Мелисса. Моя сестра.
Значит, вот как ты пудришь носик, продолжает она, и мне на мгновение кажется, что она говорит в буквальном смысле. Так что же случилось ночью? Напилась одна?
Нет, отвечаю я, слишком поспешно. Со знакомыми.
И кто твой «знакомый»? Текила?
Нет! отрезаю я, а затем добавляю тихо: «Шираз»
Она усмехается, сверкая ямочками.
Что?
Что? передразнивает она меня с невинным взглядом ни дать ни взять херувим Ботичелли и тут же тычет пальцем. Кстати, у тебя блузка надета наизнанку. И кусочки моркови там, где должен быть вырез между грудями.
Она указывает на свое впечатляющее декольте, словно подчеркивая мое несовершенство в этой области.
О, вот черт! я начинаю стряхивать с себя куски неизвестно чего именно. Просто небольшое похмелье, вот и все.
Правда? Потому что мужчина на входе сказал, что я «могу забрать ту сумасшедшую леди из номера 204», а круги у тебя под глазами говорят, что дело тут не в одном безумном вечере. Они говорят, тут ее голос повышается: «О, привет! Меня зовут Элис. Я работаю все дни напролет, и у меня уже едет крыша»
Это мои глаза так говорят?
Да, так и говорят, кивает она, как будто снимая с себя ответственность за то, что мои глаза предают меня и разбалтывают всем правду о моем психическом состоянии.
Если бы я была фотографией, она сейчас пририсовала бы мне усы и монокль
Я щипаю переносицу, не зная, плакать мне или смеяться.
Послушай, продолжает она, как насчет того, чтобы одеться как следует и испытывать экзистенциальный кризис в дороге? Цены на парковку тут космические
Будучи не в состоянии пререкаться, я срываю с себя пропитанную рвотой одежду и надеваю единственную альтернативу десятилетнюю юбку, в которой ходила накануне. Потом стараюсь нанести достаточно макияжа, прежде чем в порыве безумия не спрашиваю Мелиссу, хорошо ли я выгляжу.
Ты выглядишь, как будто вот-вот скажешь: «Вы тоже можете зарабатывать в сфере недвижимости», произносит она тоном из американской рекламы.
Ты выглядишь, как будто вот-вот скажешь: «Вы тоже можете зарабатывать в сфере недвижимости», произносит она тоном из американской рекламы.
Спасибо. Теперь я чувствую себя более уверенной, чтобы спуститься и предстать перед миром, бормочу я.
Просто потому что я еще не начала закупаться в магазинах под маркой «Мне все равно» с эластичными поясами и бесформенными балахонами. Интересно, кто там умер и назначил ее мэром города моды?
Я упаковываю свои туалетные принадлежности со столика, а пропитанную рвотой одежду распихиваю по разным шапочкам для душа, бесплатно предоставленным гостиницей, чтобы они не перепачкались еще больше друг о друга в моей сумке. Затем, завернув их на всякий случай в дополнительный слой салфеток, застегиваю молнию и выхожу.
Я избегаю зрительных контактов, пока не завершаю свой путь позора, и вздыхаю спокойно, когда мы оказываемся в спасительном полумраке подземной парковки. Меня подводят к некогда белому пикапу, который, очевидно, и должен стать моей колесницей, и очищают пассажирское кресло от конфетных оберток, старых газет («Собака любит ездить спереди») и наполовину съеденного пирожка.
Боже, ну и запах, фыркаю я.
Великолепный, хочешь сказать? отзывается она.
Запах диабета второго типа, бормочу я.
Сочту это за похвалу. Ну не пропадать же добру, она засовывает остатки пирожка себе в рот. Что?
Ничего. А ты неплохо выглядишь.
Спасибо. Мое тело это «месть за расставание», бормочет она сквозь комок слоеного теста, слегка покашливая. Жру теперь, как Элвис после Рамадана.
Я киваю, словно это все объясняет. Теперь я стараюсь не расспрашивать ее о личной жизни, предполагая, что если случится что-то важное, то она сама мне расскажет. На самом деле, если случится действительно что-то важное, то она расскажет об этом всем. Наверняка под «расставанием» подразумевается разрыв с каким-то бедолагой, который относился к собакам с недостаточным уважением или у которого обнаружилась аллергия к лошадям. Или к «домашним кроликам». При мысли о кроликах я невольно содрогаюсь. («Ты знаешь, что кролики едят собственное дерьмо?» спросила я ее однажды, прочитав об этом в интернете[7]. «И че?» был ее ответ.)
Мелисса хватается рукой за подголовник пассажирского кресла и оборачивается, пока мы сдаем назад. Когда мы встаем в очередь на выезд из парковки, я ощущаю ее взгляд на себе. И правда глядит.
Что? На что уставилась?
Все в порядке?
Да! восклицаю я, чуть громче, чем хотела. Все в порядке! В полном порядке!
На этом разговор заканчивается, и мы выезжаем из подземной парковки на свет. Я роюсь в своей сумке и нахожу очки огромные «стрекозы», которые, к счастью, скрывают мне пол-лица. Теперь я выгляжу так, как будто меня увозят по-тихому после тайной встречи, чтобы сбежать от папарацци. Более нелепо выглядеть в грязно-белом пикапе я не могла, даже если бы захотела.