Мне опять хочется ткнуть его в бок, чтобы превратить всё в забавный прикол, но он и так, похоже, не ощущает ничего особенного, отрывается от мороженного, по-кошачьи облизывает испачкавшиеся губы и беззаботно спрашивает:
Агат, а как тебя называть уменьшительно?
А зачем тебе?
Просто, заявляет Мир. Думаю, но ничего в голову не приходит. Но ведь родители тебя как-то называли?
Старательно вспоминаю и, кажется, начинаю краснеть уже только от воспоминаний. Потому что нормальный человек в моём возрасте ни за что в подобном не признается. И всё-таки произношу:
Давно-давно, совсем-совсем в детстве мама звала меня Кисонькой. А ещё Мусей. Иногда Татой. Хотя тут же добавляю со всей возможной суровостью: Но даже не думай это повторять.
Мир не пытается спрятать улыбку, а мысленно вообще ржёт.
И зачем я ему рассказала? Ну ведь точно, не выдержит и ввернёт при случае. Но пусть только попробует. Тогда в отместку стану называть его Славиком!
Представляю и тоже едва не давлюсь смехом. И понимаю, что не получится. Потому что он Мир. И только.
Мороженое давно уже съедено, и Мир опять убирает руки в карманы, а я цепляюсь за ремешок сумки. Шагаем неторопливо, молчим или болтаем о всякой ерунде. И мне опять кажется, что мы, не заметив, перешагнули через год. И ещё через что-то. И вот именно это неопределимое что-то волнует, настораживает и смущает.
Аллея сворачивает в сторону, потом превращается в плотно утрамбованную земляную дорожку и выводит к реке. Не на обустроенную центральную набережную с высоким берегом, фонарями, лавочками, беседкой и оградой, а на маленький дикий пляж, с зарослями кустов по краям, с травяными кочками и светлым, разогретым на солнце песком. Ступаю на него, он слегка разъезжается под ногами, засыпается в босоножки, отчего становится немного щекотно. И я наконец-то решаюсь, хотя не уверена, что об этом следует спрашивать.
А почему ты мне не позвонил? Когда после каникул вернулся.
Не знаю. Мир пожимает плечами. Подумал «Зачем?», раз ты сама не звонишь. Значит у тебя и так всё уже нормально. Без меня. И вдруг я только испорчу.
Наверное, я смотрю на него как-то чересчур странно. Слишком изумлённо или поражённо.
Он растягивает губы в широкой улыбке, чуть запрокидывает голову, глядит вверх.
Хотя, нет. Вру, конечно. Побоялся, что ты опять прицепишься, как клещ, и от тебя будет не отвязаться. А тебе ещё школу оканчивать и думать надо про экзамены.
Дурак! выдыхаю обиженно, но во вторую версию не верю, верю в первую.
Снимаю босоножки, бреду по песку к кромке воды. Мир идёт следом, останавливается, когда останавливаюсь я, но не подходит и молчит. А я наблюдаю, как маленькие лёгкие волны выкатываются на песок и пытаются дотянутся до моих пальцев, но на самом деле мне очень хочется обернуться, увидеть его лицо, бутылочного цвета глаза и след от шрама на подбородке.
Интересно, а что это там блестит, внезапно долетает из-за спины.
Вскидываю голову.
Где?
На том берегу, поясняет Мир. Далеко.
Да где?
Вон. Смотри.
Куда?
Туда.
Не, ну нормальные ориентиры. Веду взглядом вдоль противоположного берега.
Я ничего не вижу.
Смотри внимательней, наставляет Мир и уточняет с лёгким осуждением: У тебя зрение в порядке?
Смотри внимательней, наставляет Мир и уточняет с лёгким осуждением: У тебя зрение в порядке?
В порядке.
Предполагая, что, наверное, просто стою неудачно, делаю шаг назад и врезаюсь. В него.
Теперь видишь? шепчет Мир в самое ухо.
Не вижу. Ничего. Потому что глаза закрылись. Потому что зачем видеть, когда хочется только ощущать?
Ловлю стук его сердца. Кожей, мышцами, всем существом. Чувствую, как его рука обхватывает меня.
Агата, опять в самое ухо.
М-м-м.
Мой. Мир.
Сквозь веки пробивается солнечный свет, но я в другом измерении. В нём можно только слышать и осязать, и этого достаточно. В том смысле, что другого не надо. А того что есть, наоборот, хочется больше и больше.
Дыхание в волосах, уху щекотно, коже горячо. Сердце стучит. Не пойму точно его или моё?
Или, может, у нас одно на двоих? Но так не бывает.
Или всё же бывает?
Секунды шелестят лёгким ветерком. Время мимо. Понимаю, что значит бесконечность. Потому что могла бы так стоять долго-долго-долго-долго. Это просто, когда перестаёшь быть материальной, когда становишься чувством.
Агата.
Я слышу, я ощущаю, я живу. Я люблю. Не как год назад, по-настоящему.
Смешно, конечно. Всего час прошёл с того момента, как мы случайно столкнулись в троллейбусе. Слишком мало, несерьёзно.
А мне и не надо серьёзного. Пусть глупо, пусть нелепо, пусть неправильно. Да какая разница, когда по-настоящему?
Почему я уверена? Откуда я знаю?
Да я не знаю, я просто чувствую.
А потом звонит телефон. По мелодии определяю мама. Кто бы другой, не обратила бы внимание, но ей я обещала отвечать всегда и до сих пор держу слово.
Возвращаюсь в реальность, достаю из сумки мобильник. Мир отодвигается в сторону и даже отворачивается, словно пытается спрятаться. Подходит ближе к воде, смотрит вдаль. И я тоже отворачиваюсь, подношу телефон к уху.
Агата, ты где?
Гуляю.
Мама, конечно, думает, что с Вишней.
Ну вы там не особо увлекайтесь, произносит наставительно. Не совсем уж допоздна. Завтра оторвётесь.