Дореволюционный русский историк, потомок малороссийских шляхтичей Костомаров (с этой любопытной фигурой мы еще встретимся) ядовитой слюной в свое время исходил, порицая «тупость» Грозного, по дурости своей не оценившего по достоинству «гениальный» план Сильвестра и Адашева. Совершенно не понимая то, что прекрасно понимал Грозный: реальные шансы на победу России в войне с Оттоманской империей равны нулю
Однако уже при Грозном отыскался великолепный инструмент для борьбы с «басурманами». И турки с татарами несли значительный ущерб, и Россия оставалась как бы в стороне, совершенно ни при чем.
Речь идет о донских казаках, к тому времени уже создавших абсолютно никому не подчинявшееся Войско Донское. Именно они долго и неустанно воевали с татарами и турками. Для серьезной войны сил не хватало, и потому донцы (часто совместно с запорожцами) применяли тактику, которую позже, в XX столетии, военные назовут «москитной», нападали внезапно, стремились в самое короткое время нанести как можно больше ущерба и как можно больше награбить, после чего столь же быстро отступали.
В российских архивах сохранилось немало жалоб московским царям от крымского хана и турецкого султана на действия донских казаков. Вот плачется хан: «Твои казаки, Доном проходя, Азову шкоду чинят, и сего лета казаки твои, дважды пришед под Азов и шкоду учинив, пошли».
Тот, кто помнит отличный приключенческий фильм «Золотая речка», должен помнить и примечательный разговор меж вольным золотоискателем, бывшим офицером Зиминым и главным отрицательным персонажем Ефимом Субботой.
Суббота, твои люди в меня в тайге стреляли, у Золотого ручья?
На что Суббота, ухмыляясь в бороду, отвечает смиренно:
Господь с тобой, офицер! Нешто ж можно так о людях говорить, «мои». Люди они все Божьи
Примерно в том же стиле Москва отвечала на басурманские жалобы: «На Дону живут люди вольные, русские беглецы, на которых лежит опала государева. Наших казаков на Дону нет, а живут там наши государевы беглые люди, самовольно, без нашего ведома». Одним словом, господа хан и султан, справляйтесь с этими своевольниками сами, а у России средств воздействия на буйную вольницу попросту нет.
В то же самое время на Дон московские цари посылали как немалые деньги, так и целые обозы: хлеб, вино, порох, свинец, сера, ядра, холсты и сукна. Но делалось это совершенно неофициально, без всяких бумажек Так что письменных улик не оставалось.
Вот в Москву жалуется уже турецкий султан: казаки у него «поотнимали всю волю в Азове», «казаки с Азова оброк емлют и воды из Дона пить не дадут». Русский посол в Стамбуле Борис Благово разводил руками, пожимал плечами и с честнейшим лицом вещал султанским дипломатам:
Люди сии суть опальные беглецы из России и иных государств, из коих некоторые и состарились на Дону; живут близ Азова самовольно, а не по государеву велению, и ссора у них с азовцами и крымцами происходит более за то, что азовцы, крымцы, Казыева улуса и Дивеевых детей люди ходят войною на украйны (т. е. окраины. А. Б.) государевы, берут в плен жителей и в Азов отводят, и что казаки, немогши терпеть того, нападают на азовцев и крымцев, хотя государь и подтверждает им, чтобы они с азовцами жили смирно и на крымские улусы не приходили
Люди сии суть опальные беглецы из России и иных государств, из коих некоторые и состарились на Дону; живут близ Азова самовольно, а не по государеву велению, и ссора у них с азовцами и крымцами происходит более за то, что азовцы, крымцы, Казыева улуса и Дивеевых детей люди ходят войною на украйны (т. е. окраины. А. Б.) государевы, берут в плен жителей и в Азов отводят, и что казаки, немогши терпеть того, нападают на азовцев и крымцев, хотя государь и подтверждает им, чтобы они с азовцами жили смирно и на крымские улусы не приходили
Этакий мягкий дипломатический намек на то, что у крымчан у самих рыльце в пуху В Москву летит очередная султанская жалоба: «Да казаки ваши Кишкин с товарищи живут под нашим городом Азовом, и по азовским урочищам людей наших теснят, и многие убытки чинят, и их грабят и побивают, и вам бы тех людей надо бы унимати».
К сожалению, ни в русских, ни в турецких архивах не сохранилось московского ответа но, без сомнения, он был выдержан в том же стиле: казаки-де люди вольные, государевы ослушники, и царь с ними не может ничего поделать, справляйтесь уж сами. Пикантность в том, что атаман Кишкин прямо состоял на царском жалованье. Сохранилась царская грамота, которой московским представителям на Дону предписывается действовать «вместе с атаманом с Иваном Кишкиным и с иными атаманами и казаками, которые царю служат». Это, конечно, уже прямая улика но ни татарам, ни туркам в руки никогда не попали ни эта грамота, ни русские «резиденты» на Дону. Так что русские послы в Бахчисарае и Стамбуле продолжали с невинным видом разводить руками и уверять, что казаки «шкодят» исключительно по собственной инициативе.
А «шкодили» донские казаки (как уже говорилось, часто совместно с запорожцами) постоянно и предельно дерзко. Они не довольствовались тем, что громили то и дело татарские улусы в Крыму и строили поблизости от крымских границ укрепленные городки. Они еще и часто устраивали морские походы. Турецким «каторгам», военным галерам и большим многопушечным парусным кораблям противостоял казацкий «москитный флот», челны и «чайки», большие лодки, кроме паруса, снабженные еще и веслами и даже вооруженные пушками-фальконетами. Пушки эти были маленькие, этак с полметра длиной, противостоять турецким корабельным орудиям, безусловно, не могли, но на близком расстоянии все же могли хлестнуть картечью так, что мало никому не покажется. Против невооруженных турецких купеческих кораблей, которые казаки частенько перехватывали в Черном море, фальконеты как раз вполне годились.