Я даже не могла сказать, когда точно охотник решил нас покинуть. В терем царицы мы шли все вместе, вслед за блеклой служанкой. Я даже успела пожаловаться ему, что мне невыносимо жарко, но вот вспомнить, что он ответил, не получалось. Но отвечал точно!
Я нахмурилась, покосилась на волка, но тот только равнодушно пожал плечами. Мол, раз тебе эта загадка интересна, сама и разгадывай. Вздохнув, я прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти цепь событий. Получалось на удивление легко, вот только охотник из нее все время выпадал. Если бы я не убеждала себя, что еще у пруда он был с нами, то уверилась бы, что из черных вод он не вышел.
А если вспоминать не самого охотника, а копье, которое дала ему водяница? Его я точно помню лежащим у пруда! И даже какое-то время помню его глухое постукивание по неровной брусчатке. А потом я словно забыла о нем, перестала обращать внимание на звук, увлеченная своими переживаниями.
И охотник исчез. Что ж, хочется надеяться, что по своей воле, даже если навсегда.
Ближе к вечеру, когда закатное солнце окрасило деревянные стены в зловещий красный цвет, к нам заглянула одна из служанок. Теперь я точно была уверена, что она не человек слишком тихая, покорная, не испытывающая ни страха, ни робости девушка терпеливо ждала, пока мы доедим и соберемся. Я спешно запихивала в рот очередной пирожок, на этот раз с мясом, но сытости не чувствовала наоборот, в животе только громче урчало. Тем более рядом был волк запах псины от его шкур, от которого раньше свербело в носу, теперь казался ужасно аппетитным. Слава богу, сам волк аппетитным не выглядел.
Служанка проводила нас в покои Василисы, светлые и просторные. Под потолком тускло светились магические шары: крошечные огоньки танцевали за толстым матовым стеклом. На спокойный приглушенный свет мои глаза реагировали не так болезненно, как на солнечный, но щуриться все равно приходилось.
Василиса все еще вышивала, сидя у окна. На ткани расцветали алые маки, огромные, похожие на расплывшиеся пятна крови, и от вышивки веяло такой силой, что даже у меня начало покалывать кожу, волк же болезненно морщился и старался держаться позади.
Сделав последний стежок, царица отложила рукоделие и внимательно всмотрелась в меня.
Сделав последний стежок, царица отложила рукоделие и внимательно всмотрелась в меня.
Вовремя. Некоторые изменения в твоем теле уже необратимы, спокойно заметила она, словно говорила о чем-то незначительном, вроде перемены погоды. Я едва сдержалась, чтобы не зашипеть. В конце концов, она вовсе не обязана нам помогать.
Ложись, велела Василиса, указав на широкую лавку. Чтобы спасти тебя, мне придется сначала убить только так можно остановить действие яда в твоей крови. Но мне нужна плата.
Волк дернулся на этих словах, едва слышно зарычал. Я чувствовала его желание вцепиться в горло царицы, как свое, и, прежде чем покорно лечь, чуть крепче сжала его пальцы. Нам все равно больше некому верить и не на кого надеяться.
Василиса встретила горящий взгляд волка и на удивление спокойно и серьезно ответила на клокотавшие в его глотке вопросы:
Клянусь своей силой, я собираюсь помочь, а не навредить.
Волка это не успокоило, но он шагнул назад, к дверям, чтобы не мешать.
Какая плата? Лежать на лавке было жестко и неудобно. Я подозревала, что одним глотком живой воды дело не обойдется, но и такого кошмара не ожидала. Царица так обыденно говорила о моем убийстве, словно речь шла о стрижке ногтей, но ее умиротворенность не успокаивала, отнюдь. Я смотрела на ее молодое безразличное лицо, похожее сейчас на лицо маньяка, и едва сдерживала дрожь. Хотелось вскочить с лавки и с воплями унестись прочь желательно не только из терема, но и из золотого царства.
Расскажи, медленно сказала Василиса, поигрывая деревянным стилетом в руке, что вы сделали с моей средней сестрой? Признаться, я была удивлена, когда она прекратила чинить козни.
Она убивала нечисть и выпивала их кровь. Она забирала их силу, светилась серебряным светом, и этот свет ее и убил. Она хотела подчинить моего спутника, посчитала его, принявшего волчье обличье, за волшебного зверя. Меня же, тут я фыркнула от смеха, посчитала волшебницей сильнее тебя. Предлагала уничтожить твое царство
Даже так? на лице Василисы мелькнула заинтересованность. Зареслава всегда была глупа, самолюбива и неразборчива в средствах. Даже жаль, что она не смогла остановиться вовремя. Я сама хотела убить ее.
Я поежилась, радуясь, что не проговорилась о вкладе волка в смерть серебряной княгини. Что-то мне подсказывает, что не стоит царице знать, что мой друг шаман-недоучка.
Ты принесла хорошую весть, Соколица, ласково улыбнулась Василиса, и от ее улыбки меня мороз продрал по коже.
Она шагнула ко мне и одним ударом вогнала стилет прямо в сердце.
Боли не было. Скорее недоумение. Я ожидала тьмы и мучений, но вместо этого из-за спины царицы смотрела на свое тело. Смерть заострила и без того худые черты моего лица, вокруг глаз залегли глубокие тени, губы посерели, став почти одного цвета с кожей. Светло-русые волосы поблекли, сухой и ломкой паклей рассыпались вокруг лица. Зрачки сузились в точку, открывая зеленоватую радужку, уже начавшую мутнеть.