Шесть из девяти городских башен возвышались над северной половиной города, три остальные, включая Вентокикан, Императорскую Башню Дракона, — виднелись на юге. Столь же величественно выглядели девять подвесных мостов, перекинутых над сверкающей рекой, хотя их и труднее было разглядеть с такого большого расстояния. Высота мостов позволяла самым большим кораблям свободно проходить по реке, а в сравнении с их шириной Императорская дорога казалась узенькой тропинкой.
Старика звали Матут. Он взъерошил вихры на голове у правнука изуродованной возрастом рукой с узловатыми суставами.
— Мне было десять лет, когда я приехал на Празднество. А тебе сейчас девять, совсем как нынешнему двору, и в десять раз меньше, чем мне. Я уверен, это неспроста, боги не останутся к этому безучастны. Твоя беда легко поправима, вот увидишь, Данос.
Мальчик серьёзно кивнул. Посмотрев на Моравена, он потёр правой рукой левую — сухую, как плеть, и безжизненно повисшую.
— Ведь правда, достойный воин, все будет так, как говорит дедушка?
Моравен наклонился к русоволосому мальчику и согласно кивнул.
— Он прав; но, как сказал Учитель моего Учителя — «Боги даруют орудия и талант, остальное — в твоих руках». Боги исцелят тебя, в этом я не сомневаюсь, — но и тебе самому придётся как следует поработать.
— Я буду работать. И тогда тоже смогу стать воином.
— Возможно, на мельнице нам понадобятся не только воины, сынок. — Отец мальчика улыбнулся и похлопал по поясному кошельку, отчего монеты приглушённо звякнули. — Мы совершим пожертвование богам, как положено, а затем насладимся Празднеством.
— Разумеется, Элайт, разумеется. — Старик громко засмеялся, но смех тут же сменился свистящим хрипом. — Для молодых людей, как ты и наш приятель, в городе полно удовольствий. Ну, а я в прошлый раз был слишком молод, теперь же слишком стар.
Выпрямившись, Моравен улыбнулся и пригладил длинные чёрные волосы.
— Ты в благословенном возрасте, дед. Многие станут искать твоего прикосновения, как залога удачи.
— Надеюсь, все они будут так же любезны и приятны в обращении, как Госпожа Нефрита и Чёрного Янтаря. — Старик посмотрел на Моравена слезящимися карими глазами и выставил вперёд руку с выпрямленной ладонью. — Вижу я теперь плоховато, но чувствовать не разучился.
Элайт рассмеялся, Моравен присоединился к нему. Данос выглядел озадаченным, а богато одетая супруга купца презрительно фыркнула, как часто делала, когда разговор касался воспоминаний Матута о Празднестве и чувственных удовольствиях, которым предавались его участники. Женщина ехала в столицу по приглашению «знакомых» (как было сказано попутчикам), надеясь получить для мужа должность при дворе. По крайней мере, так она говорила, не уточняя, впрочем, что это за должность и почему она путешествует одна, без мужа.
В разношёрстную компанию входили не только путешественники из Наленира, хотя они составляли большинство. Четверо были фокусниками из Эрумвирина. Все попутчики соглашались с тем, что восемнадцать человек — на редкость благоприятное число. Чтобы ещё больше расположить к себе богов, они на протяжении всего пути останавливались возле мест поклонения и совершали должные приношения, каждый сообразно своим средствам: крестьяне в серой или коричневой домотканой одежде вели себя потише и поскромнее, чем более богато одетые путники. За Даноса тоже совершались подношения — в награду за исполнение мелких поручений на дороге.
От жены купца Даносу ничего не доставалось; впрочем, она и не прибегала к его услугам, с фырканьем отмахиваясь от предлагаемой помощи. По выражению деда, она была «щедра на молитвы, скупа на дары».
Моравен Толо не принадлежал ни к одной группе путников, будучи не богат, но и не беден. Одет он был в простую рубашку из некрашеного льна и чёрные шерстяные шаровары, заправленные в кожаные сапоги.