Миндовгу приходилось плохо: он видел, что старанию его образовать сильное Литовское княжество, по-видимому, приходил конец. Другой бы князь, менее даровитый, на месте Миндовга упал бы духом, растерялся бы и, бросивши начатое дело, бежал бы куда-нибудь; но ничего подобного Миндовг не сделал. Благодаря своему уму, хитрости и ловкости он выпутался из этих обстоятельств. Правда, ему при этом пришлось пожертвовать частию своей территории и поторговать собственною совестью, но все это не принесло ему большого вреда в деле образования Литовского княжества, а между тем Миндовг этим спас начатое им дело.
Когда Миндовг узнал, что Ливонский орден благодаря усилиям Тевтивила окончательно решился выступить против него, то послал тайного посла к магистру Ливонского ордена Андрею фон Штукланду с большими подарками и с следующими словами: «Если убьешь или выгонишь Тевтивила, то больше получишь». Магистр принял подарки и велел объявить литовскому князю, что он давно питает к нему любовь, но не может помочь до тех пор, пока тот не примет христианства. Миндовг просил личного свидания с магистром. Свидание состоялось, и дело о крещении Миндовга также было улажено за роскошным столом. Миндовг крестился в Новгородке. Об этом событии донесено было папе Иннокентию IV, и тот пришел в восторг: немедленно принял новокрещеного князя под покровительство св. Петра и затем послал рыцарям приказание, чтобы те более не оскорбляли Миндовга и не захватывали его земель, так как литовский князь с этого времени находится под особою опекою его святейшества.
В июле месяце 1253 г. кульмский епископ, по приказанию Иннокентия IV, короновал Миндовга и его жену Марфу королевским венцом и утвердил в Литве особую соборную церковь с епископом во главе.
Таким-то способом литовский князь устранил опасность, грозившую со стороны Ливонского ордена. Но насколько искренно было принятие Миндовгом католичества увидим скоро.
Уладивши дело с одним врагом, Миндовг порешил поладить и с другим, то есть с галицким князем Даниилом Романовичем. А галицкий князь в то время, когда шли переговоры Миндовга с рыцарями о крещении, успел совершить второй поход на Литву, причем разорил большую часть владений Миндовга и захватил Гродну. После захвата Гродны Даниил Романович стал угрожать и самой столице Литовского княжества Новгородку. Но в это время Миндовг и поспешил уладить дело с галицким князем.
У Миндовга был сын Войшелк, который жил с ним в Новгородке и за отсутствием его часто управлял государством. Этот молодой человек, по словам источников, отличался страшною кровожадностью: «Каждый день, говорит летописец, Войшелк убивал по три и по четыре человека, а если в какой день не убивал кого, то был печален и смутен». Вот этот-то кровожадный дикарь, каким его представляет летописец, и был главным посредником при заключении мира Миндовга с Даниилом Романовичем.
Будучи отправлен отцом в качестве посла в Холм (столицу Даниила) для заключения мира с галицким князем, Войшелк прожил там довольно долго и за это время так изменился, что трудно было его узнать: из кровожадного дикаря он сделался кротким, тихим и милостивым. В столице Даниила сын Миндовга, подпавши русскому влиянию, полюбил все русское, усвоил его себе и, в заключение, принял крещение по греко-российскому обряду (то есть принял православие) от игумена Полонинского монастыря. Очень может быть, что этот самый игумен и был причиною изменения характера Войшелка и принятия им православия. Об этом игумене летопись замечает: «Человек свят, такого человека не было прежде и не будет после».
«Войшелк, как справедливо замечает профессор Антонович, принял новую веру не как политическую необходимость, подобно отцу, но по глубокому убеждению, с пылкою страстностью натуры, не на время только, а навсегда». С принятием христианства Войшелк принял и монашество и порешил отправиться на Афон, чтобы поступить там в монастырь и молиться о грехах своих. Но до Афона он не доехал: из Болгарии, вследствие смут на Балканском полуострове, вернулся и поселился в монастыре, построенном им самим на Немане.
Условия мира, заключенного Даниилом Романовичем с Миндовгом, были следующие: а) старшему сыну Даниила Роману Миндовг уступает на вассальных правах всю Черную Русь; б) мир скрепляется браком дочери Миндовга с младшим сыном Даниила Шварном, и в) сам лично Миндовг переходит жить в г. Кернов.
По заключении мира с галицким князем у Миндовга из врагов остались только ятвяги и жмудь, но и те, не видя поддержки ни со стороны ордена, ни со стороны галицко-волынских князей, смирились.
Такого рода способами Миндовг выпутался из своих трудных обстоятельств. Правда, Миндовг уступкою Черной Руси Роману Данииловичу, по-видимому, нанес территориальный ущерб своему княжеству, но если вникнуть хорошенько в события того времени, то окажется не вполне верным такое заключение. Черная Русь, будучи уступлена старшему сыну Даниила Галицкого только на вассальных правах, юридически и фактически все-таки находилась в руках Миндовга. На правах сюзерена литовский князь мог все сделать с Романом Данииловичем, как с своим ленником. Бояться же Миндовгу, чтобы Даниил Романович впоследствии не захватил бы Черную Русь и не присоединил ее к своим владениям, не было никакого основания: по своему географическому положению Черная Русь лежала далеко от Галиции, притом между Черною Русью и Галицией жили ятвяги и пинские князья, которые все были враждебны галицкому князю. Напротив, в уступке Миндовгом Черной Руси сыну Даниила некоторые ученые видят не вред для Миндовга, а огромную пользу, именно: уступивши Роману Данииловичу Черную Русь (и притом номинально только), литовский князь этим самым приобрел себе сильных союзников, какими были галицко-волынские князья-братья. А заручившись такого рода союзниками, Миндовг, во-первых, имел более возможности достигнуть своей главной цели, то есть объединить остальные литовские племена и образовать сильное и крепкое Литовское государство, а во-вторых, сильнее и решительнее действовать против своих главных врагов немецких рыцарей.