Ну узнал, и что? Неужто инквизицию привёл? Поймать, так сказать, жену на горячем? Она, кстати, очень горячая. Только, видать, не с тобой.
А меня вдруг так заели эти их хамовато-презрительные взгляды, наглость с насмешками и неприкрытое издевательство над ничего не способным им ответить человеком, что я решительно двинулся вперёд, буквально в три широких шага преодолев расстояние между нами, и гаркнул в голос:
Инквизиция! а затем добавил вдогонку: Отдел нравов! наверное, чтобы просто немного припугнуть парочку прелюбодеев.
Вот только эффект превзошёл все ожидания. Женщина после моих слов стремительно побледнела и хлопнулась в обморок. Толстяк, снова схватившись за сердце, буквально через пару секунд последовал вслед за ней, а здоровяк наоборот, покраснев, развернулся и рванул от меня внутрь дома, истошно голося на всю округу:
Облава!
Не знаю, почему я бросился за ним, возможно, что, как у гончей собаки, сработал инстинкт: убегает догоняй. О том, что глупо врываться одному в дом с неизвестными, я подумал уже потом. Проскочив полумрак коридора, буквально кубарем скатился по лестнице в подвал, нырнул в распахнутый проём, чуть подотстав от орущего детины, пробежал новый коридор, потом, повернув, ещё один и замер от открывшегося моим глазам действа.
Не просто так от меня убегали, ох не просто. В огромном помещении, куда меня привёл бегун, одновременно совокуплялось как минимум десятка три разнополых партнёров. Какие уж там отдельные кровати Это был сплошной живой ковёр шевелящихся тел в пропитанной запахами пота, благовоний и каких-то афродизиаков душной атмосфере самого натурального секс-притона.
Я потянул носом смесь, витающую в воздухе, и глубокомысленно изрёк:
Ну всё понятно: кокаин, марихуана, крэк
А затем от души вжарил по всей этой извивающейся толпе расслабляющим проклятьем. Расчёт мой оказался верен. Сложно продолжать, когда, извините, всех вокруг настигает мгновенная коллективная дефекация.
Сопутствующие звуки и ароматы «ванили», соединившись с уже витающим в воздухе коктейлем, дали такое ядрёное амбре, что мне пришлось, зажимая нос, убегать подальше в коридор, откуда я и заорал затем в полную воплей отчаяния, криков и проклятий залу:
Инквизиция! Всем выходить по одному! Живо!
Спустя пару минут к выходу потянулись первые горе-свингеры, прикрывая срам кто чем. В том бедламе найти свою одежду было невозможно, поэтому кто что первое схватил, то и напялил, не разбирая, мужское оно или женское.
Кого я только не увидел в этом ряду полуголых обосранцев: и мужиков с женскими корсетами на чреслах, и дам, прижимающих к прелестям чьи-то исподние кальсоны Менее везучие метались с одной женской шляпкою в руках, не зная, куда её лучше приладить спереди или сзади. Кто-то спешно перематывался полупрозрачной газовой шалью.
В общем, полный сюр.
Дождавшись, когда последние участники веселья покинут притон и соберутся на улице перед домом, я оглядел вонючую кучку жмущихся друг к другу извращенцев и скомандовал:
А ну дружно шагом марш в управление!
И мы пошли. Я, как всегда, позади, готовый ударить заклинанием по толпе, если тем вдруг взбредёт в голову начать разбегаться, а любители групповухи впереди, стыдливо прикрываясь и стараясь не смотреть на обалдело глазеющий на них народ.
Это чёй это такое, а, Мытрыновна? услышал я бабский шёпот за спиной.
Поди разбери, Насыновна. Гляди, голышом все и обделавшиеся. Может, наказание им такое?
Точно! Позорное! Сейчас в таком виде через город проведут, а там, небось, ещё и плетей всыпют.
А за что?
Знамо за что, за поругание анператорского имени! За что же ещё-то? Болтали, небось, всякое, вот теперь страдають.
А и правда, Мытриновна, точно, за поругание. Только что-то стражи мало. Всего один. Да и не пойму, какой он стражи-то, больно одет странно. Наша в таком не ходит.
Милок, а милок?
Я обернулся и, увидев пару старушек типа «божий одуванчик», спросил:
Я обернулся и, увидев пару старушек типа «божий одуванчик», спросил:
Чего вам, бабушки?
А ты чей будешь, милок?
Инквизиция я, инквизиция.
Ох ты ж, ну точно за поругание! Ты посмотри на них! Бесстыдники! И девок-то сколько!
Я перестал обращать внимания на старушечьи пересуды, тем более что мы всё дальше отдалялись от заспоривших, каким именно словом хаяли батюшку-императора арестованные, бабок.
Впрочем, то был лишь один из вариантов. Раздававшиеся со всех сторон предположения мнимых прегрешений моих подопечных были весьма разнообразны, единодушен народ был только в том, что веду я их в таком виде в качестве наказания.
Да что говном, смолой, смолой их, а потом перьями обсыпать! выкрикнул вдруг кто-то.
Точно! поддержали неизвестного. Тащите бочки!
Так, рявкнул я поверх голов, заставив всполошиться птиц на крышах домов, привлечённых общей суматохой, никакой смолы и перьев!
Так мы же помочь!
Я в ответ хмыкнул. Действительно, какие добрые и отзывчивые люди.
Благодарю от имени инквизиции, но помощь тут не требуется.
Ну, ладно
Народ ещё немного погудел, успокаиваясь, а затем переключился на самих задержанных.
Ты смотри, смотри какие сисяндры! Ух я бы их помял! раздался из окружающей нас толпы весёлый мужской возглас. За ним последовал звук смачной затрещины, и уже недовольный женский голос произнёс: